чтобы все знали, кто украл мое сердечко и по ком я горю
Название: Пепел мертвых бабочек
Жанр: ангст, флафф, драма, хёрт/комфорт, пропущенная сцена
Рейтинг: R
Персонажи: Джагхед/Бетти
Размер: 2 291 слово, мини
Предупреждения: триггер: панические атаки, первая работа в фандоме всегда комом, кто выпустил этого автора из дурдома?
Дисклеймер: на все воля постмодерна.
read or still read, there is no questionДжагхед привык думать, что у него крепкая психика, и вообще, что он парень хоть куда и выстоял и еще выстоит много жизненных испытаний. Какой досадной ошибкой оказалась эта его убежденность, он понял после своего ареста.
Худший день в его жизни перерос в дальнейшем в худшую ночь. Он поплелся за отцом ночевать «домой» - это уже давно не было ему домом, лишь местом, где обитал его отец. Всю дорогу тот разглагольствовал о несправедливости системы правосудия и о том, что «Эти блядские копы не знают, что такое настоящая жизнь, чтобы жить надо уметь вертеться, а они там все зажравшиеся моралисты, и я бы им навалял, если бы не ты! Джаг, какого хуя вообще? Ты должен был пойти туда со мной, уж твой отец хорошенько отпиздил был этих мудаков…» У Джага не было сил противоречить. Он медленно плелся за отцом, медленно, словно через силу переступил порог дома и замер на пороге, глядя, как Джонс-старший уверенно направляется в кухню, достает из холодильника пиво и заваливается на диван.
Ему хватило четырех бутылок, чтобы отрубиться на диване.
Джаг не смог заснуть ни через два, ни через четыре часа, ни спустя целую вечность. Лежа в кровати в своей старой комнате, он пытался осмыслить, что такого особенного произошло в его жизни, что настолько выбило его из колеи. Что пугало больше всего? То, что его задержали полицейские или то, каким взглядом смотрела на него Бетти? Или то, каким взглядом она смотрела в его худших воображениях. Действительно взглянуть Бетти в глаза в тот день у Джагхеда не хватило духу.
А он уже и успел забыть, какие в этой комнате низкие потолки. Воздух словно стал вязко-тягучим и невероятно горячим. Джага прошиб пот, и он стянул с себя футболку, откинул ее в сторону в слепой надежде, что ему станет прохладней. Не стало. Потолок, казалось, сейчас обрушится ему на голову, как обрушивалась в детстве простыня, натянутая над головой. Глупый пранк, готовый сейчас обернуться катастрофой. Он буквально чувствовал, как дрожит здание, слышал, как трещины идут по фундаменту и подбираются к потолку.
Или это он сам дрожал и в его ушах шумело? Усилием воли Джаг закрыл глаза и постарался сделать глубокий вдох, но поперек грудной клетки словно стальную полосу перекинули, не вдохнуть – не выдохнуть. И сейчас Джаг точно понял – здание не трясется, ну что за глупости. Нет, это он мелко дрожит, вед под кожей у него так же точно мелко дрожать, почти вибрируют сотни и тысячи маленьких жуков, пытаются вырваться наружу, раскрыть крылья и улететь, но их слишком много. И они только мелко дрожат, сводя Джагхеда с ума. Сильнее всего сейчас ему хотелось соскрести с себя кожу, голыми руками расцарапать и вскрыть глотку, взяться двумя руками за грудину и раскрыть, словно дверные створки, и впустить наконец внутрь себя свежий воздух.
Он не помнил, как он выбрался из дома. Осознал, что происходит, только когда почувствовал упругий, холодный, толкающийся в живот воздух. Сопротивляющийся натиску его тела, не желающий пускать его дальше. Но Джаг бежал, сколько хватало сил, пока ноги не подкосились, и он не рухнул на землю прямо посреди улицы.
Он жадно глотал воздух и буквально выплевывал его, выхаркивал вместе с кровью и остатками кошмара на асфальт рядом с собой. Но никакой крови не было, был только он, бешеный шум крови в ушах, и бездонное черное небо над головой, усеянное россыпью бусин разорванного жемчужного ожерелья мерцающих звезд.
У Джага едва находились силы, чтобы дышать, и он чувствовал, как холодный воздух обнимает его со спины своими тонкими руками. Безумное дрожание под кожей наконец успокоилось, и напоминанием о произошедшем остались разве что длинные царапины на руках, которые наверняка скоро заживут.
Добравшись до дома, Джагхед обессиленный рухнул в кровать и проспал до рассвета.
х.
Возвращаться в отчий дом, давно превратившийся в грязный притон «Южных змеев», Джагхед не собирался, равно как и пользоваться гостеприимностью Арчи. Последнее, чего ему хотелось – это ловить и коллекционировать сочувствующие взгляды, в которых отчетливо читается что-то вроде «несчастный мальчик Джагхед Джонс, слава богу в моей жизни все не так плохо».
Бетти он соврал, что обещал помочь Арчи с музыкой после уроков, Арчи – что должен помочь Бетти написать статью для Blue&Gold, сам же отправился в Pop’s, чтобы съесть бургер и выпить милкшейк. И дождаться, пока все уйдут из школы, чтобы вернуться в свою каморку под лестницей.
По крайней мере, там он будет один.
Но сегодня он не смог заснуть именно поэтому. Рядом не было решительным счетом никого и, вздумай он сейчас задохнуться и умереть, узнают об этом только через несколько дней, да и то по запаху. Никто не заметит сначала его исчезновения, каждый будет занят своими делами, и это правильно.
Внезапно Джаг почувствовал себя лишним в этом городе, и в момент то, чем он так гордился – его позиция аутсайдера, стороннего наблюдателя, обернулась против него. С отстраненным ужасом Джагхед почувствовал приход новой панической атаки. Он уже понял, что царапины на руках долго не заживут, если обновлять их каждую ночь.
Джаг пытался считать, пока под его кожей дрожали, пытаясь вырвать наружу жуки. Пытался считать, пока легкие горели от недостатка воздуха и пока он становился странно и неуправляемо большим в крошечной комнатке под лестницей. У Джага болела голова и он, наверняка, ошибся и сбился несколько раз, но смог досчитать до трех с небольшим тысяч.
Прошли три тысячи тихих мучений, прежде чем Джаг вновь обрел контроль над своим телом и сумел дотянуться до бутылки воды, сделать глоток, лечь в позу эмбриона и забыться коротким, не приносящим облегчения сном.
Наутро он чувствовал себя хуже, чем после того случая с отцом три года назад, когда он избил сына до полусмерти а то, что тот не прибрался дома и не притащил выпивки и еды для папаши и всей его шайки байкеров. И зря Джаг распустил язык и съязвил, что отцу стоило бы сначала заработать на такие блага цивилизации, как еда, алкоголь и персональное обслуживание. В тот раз Джагхед чувствовал себя физически истощенным, но не сломленным духом.
Но очередная паническая атака отобрала не только все физические силы, но и обратила в прах все его эмоциональные барьеры, так тщательно выстроенные и так лелеемые.
Все, чего хотелось Джагу – выспаться, забыть про кошмары последних ночей, просто забыться. Он уже собирал рюкзак, чтобы свалить из школы пораньше и отправиться в отцовский дом: урвать несколько часов сна, пока хозяин в разъездах со своей бандой, но все его планы перечеркнула Бетти одной лишь СМСкой. Ей необходимо было обсудить с ним новую статью для Blue&Gold, и она ждала его в их импровизированной редакции.
Она наверняка сразу поняла, что с ним что-то случилось. Она всегда все замечала и все схватывала на лету, его умница Бетти Купер. Правда, сейчас Ему отчаянно хотелось, чтобы заботливая Бетс не стала задавать вопросов, а просто обняла его, а лучше – оставила в покое и дала выспаться. Хотя, у Джага было плохое подозрение, что стоит его голове коснуться подушки, как снова накатит волна паники.
Джаг не был уверен, хотела ли Бетти действительно обсудить с ним новую статью для школьной газеты, или это был только повод заманить его в уединенное место и устроить ему допрос с пристрастием. Он видел, как у юной журналистки на языке вертелась сотня вопросов, и как же он был благодарен Арчи, заглянувшему в кабинет.
Рыжий красавчик, ежедневно разбивающий дюжину девичьих сердец и не замечающий этого по собственной наивности, стоял во всей красе, сверкая улыбкой, перед Джагом и Бетти, рассказывал что-то про футбол, про музыку, про Pussycats и про близящийся музыкальный конкурс и еще про сотню вещей. И внезапно Джаг взглянул на их троицу со стороны.
Блестящий мальчик, спортсмен и красавчик, очаровательная девочка, отличница и гордость семьи, и просто красавица. И он – сын пропойцы, эмо-парень, аутсайдер и просто отброс школы, п и с а т е л ь. Смех, да и только.
Он внезапно остро осознал, насколько он отличается от них, таки нормальных. И эта его непохожесть на остальных, всегда служившая ему оружием и щитом, внезапно ранила неожиданно больно.
Больно было смотреть, как светится и лучится Бетти, глядя в глаза Арчи, как она ласково касается его лица, где уже почти зажил синяк, как она смеется. И чем дольше Джаг смотрит на это, тем сильнее сводит ему желудок, и приходится сглотнуть, чтобы прогнать подступивший к горлу тугой комок тошноты.
Карандаш, который Джагхед держал в руках и за который держался, как за островок реальности, внезапно легко распадается на две половинки в его руках, и в ладони остается тянущая боль от царапины. Чтобы не упасть и не потерять связь с происходящим, Джаг вцепляется в столешницу, надеясь, что та окажется более прочной, чем карандаш.
Внезапно выносить присутствие Арчи становится невыполнимой задачей, и Джагхед радуется, когда он уходит на тренировку по футболу, или на репетицию с Кошечками, или чем он там еще занимается в своей насыщенной жизни.
Когда Бетти оборачивается, по ее лицу можно легко прочитать, что выглядит Джаг крайне неважно. Он сжимает край столешницы так, что костяшки побелели, и Бетс пугается, стремительно подходит к нему, спрашивает, что случилось. А Джаг не может и слова вымолвить: в животе вместо бабочек копошатся толстые жуки и кажется, стоит ему открыть рот, и они полезут наружу.
Бетс мягко кладет свои руки ему на плечи, и это окончательно лишает Джага последних сил, и он оседает на пол, и все, что он может из себя выдавить в ответ на бесконечные вопросы, это:
- Мне плохо, Бетс. Чертовски плохо.
И еще хуже от того, что ты видишь меня таким слабым.
х.
Она дает ему время успокоиться.
Она приводит его домой, усаживает за стол и готовит чай.
Она думает немного, и вдобавок к этому делает ему сэндвич с тунцом.
В ответ на такой жест щедрости и доброты, Джаг криво усмехается и выдавливает из себя:
- А я надеялся на сэндвич с ветчиной.
Ему становится немного легче от осознания, что язвить и шутить он все еще может.
Пока они пьют чай, Джагхед потихоньку рассказывает Бетти, что с ним творится. Ей, разумеется, приходится выуживать из него слова, с гораздо большим удовольствием Джаг отмалчивается и отвечает колкостями на ее вопросы. Но в итоге он все же рассказывает ей, что такая паническая атака случается с ним уже третий раз за последние 72 часа, что он практически не спит, и что худшее из всего – проснуться ночью в панике и понять, что рядом нет никого, чтобы утешить.
Джаг обрывает себя на полуслове, и додумывает – не только в кровати никого нет рядом, но и в жизни. Бетти ускользнет от него, рано или поздно, она слишком хороша для него. Отправится в колледж, оправдает надежды семьи. А что остается ему? Прозябать в Ривердейле до конца своих дней?
Как бы сильно Джагхед не любил свой город, худшим кошмаром для него было проснуться однажды, и обнаружить, что ему 40, он все еще в Ривердейле и ничего не добился, и превратился в своего отца.
- На самом деле, - вкрадчиво говорит Бетти, - я тоже плохо сплю в последние дни. После всего, что случилось с Полли, я никак не могу успокоиться. Мне бы стало намного легче, если бы ты был рядом.
Джаг знает, что она делает это для него, но не может противостоять ее ласковому «Пожалуйста, Джагги» и перспективе выспаться.
Он в молчании допивает свой чай, выигрывая себе время на раздумья и в конце концов соглашается, и говорит:
- Но мне нужно взять мои вещи, дай мне полчаса на это. И да, - старательно небрежно добавляет он, - я бы хотел съесть свой сэндвич с тунцом, когда вернусь, если ты не против.
х.
Ему потребовалось чуть больше времени, чем полчаса, чтобы забрать вещи из школы, выкурить сигарету и собраться с мыслями.
Он чувствовал себя на удивление опустошенным, словно не осталось больше эмоций, или просто не осталось сил эти эмоции испытывать. Словно все бабочки в животе давно умерли, оставив после себя только пепел, привкус пыли на языке и тяжесть в желудке.
Джагхед снова забирался в комнату Бетти по лестнице, и ему было плевать, если кто-то заметит. Легкий стук по стеклу и она обернулась, тонкая и изящная, спешила к окну, подняла створку и нежно улыбнулась ему. Пока Джаг жадно упивался этой нежностью, она сказала:
- Привет, Ромео.
И от этих слов внезапное тепло растеклось внутри у Джагхеда и отчаянно захотелось удержать это тепло, сохранить его как можно дольше.
Он перевалился через подоконник в ее комнату и заметил: бутылку вина, два бокала, свечи и лишнюю подушку на кровати.
Бетти жестом пригласила его присаживаться на кровать, разлила вино и протянула ему бокал. Джаг взял его с секундной заминкой, не уверенный, хочет ли он пить, и задал вопрос, мучивший его уже долгое время:
- Как думаешь, я стану однажды такой же, как мой отец?
И он имел в виду: алкоголик, потерял жену и обоих детей, связался с плохой компанией. Он не хотел быть, как его отец.
- Мы не наши родители, - Бетти вторила словам, которые ей сказал Джагхед прежде чем поцеловать ее в первый раз. – Мы не наши семьи. Мы сами пишем нашу судьбу.
И Джагу так отчаянно хотелось верить ей.
Верить ей, от прикосновений которой горела кожа, задыхалось в бешеном перестуке сердце, доверять ей, отдавать ей всего себя.
Бетти стянула с него его фирменную шапку, и самопровозглашенный король Ривердейла потерял свою корону. Джагхед прикрыл глаза, наслаждаясь легкими прикосновениями, и почувствовал себя преступником, словно не заслуживал их, словно они предназначались на для него.
Но спустя мгновение, он совершил преступление куда боле кощунственное, он украл поцелуй с мягких губ Бетти. Джаг положил руку ей на затылок, углубляя поцелуй, чувствуя, как Бетти отвечает, как переплетаются их языки, и как Бетс прикусывает его нижнюю губу и легко тянет на себя. Чувствуя, как она запускает пальцы в его непослушные кудри и тянет.
И медленно, он начал чувствовать, как из пепла внутри него возрождается что-то новое, прекрасное и дающее силы. Он чувствовал, что снова жив.
В ту ночь Бетти спала в его объятиях, и кошмары не мучили Джагхеда. Наутро он оставил ее в кровати, позволил ей ловить сладкие моменты утреннего сна, собрал свои вещи, оставил на туалетном столике нетронутое вино и записку.
«What light through yonder window breaks?
It is the East, and Juliet is the sun!»
Сбегая из комнаты Бетти, он подумал, что сам не заметил, как стал романтиком и взял обыкновение оставлять девушкам цитаты из Ромео и Джульетты на столе.
если вы дочитали, остались живы и вам понравилось (вдруг), поставить автору лойс можно тут линк