perfection, she said

@темы: я слишком старк для этого, чем хуже боль, тем больше таблеточки, да?

---

@темы: добро пожаловать в наш дурдом, фрэнк страдает, располагайтесь поудобнее

---

х

если вам не интересно читать подобные недостихи, или посты о жизни, добро пожаловать в умыл.
и да, я называю это белым стихом.
и нет, меня ничего не волнует
полосни ножом по оголенным нервам,
заставь меня плакать кровавыми слезами,
заставь меня
вопить от боли.

я путаюсь в рукавах куртки
неловкими движениями изломанных суставов.
не руки,
птичьи крылья.

я бы стал птицей, но я
словно один из тех голубей.
мертвых,
они не летают.

день становится короче,
строки становятся длиннее.
слов остается все меньше, и нет ничего лучше,
как читать америку поздним вечером.
пропавший без вести.

июль, четырнадцатое.
словно середина октября.

@темы: я слишком старк для этого, фрэнк страдает, располагайтесь поудебнее

---

как все в действительности происходит в этой жизни: новая порция дыбра.

тут я задумался: в моем дневнике стало много постов прожизнь. если вам вдруг не хочется это читать - махните мне лапкой, я добавлю вас в список и буду закрывать записи. как говорится, любой каприз за ваши деньги.
я устал за рабочую неделю и хотел провести выходные хо-ро-шо: сутками сидеть за компом и писать миди, про который пока знает только Анжи прости милая, больно уж прицепилось. но не сложилось. вчерашний день мы феерически хорошо провели с подругой. купили пиццу, пакет гранатового сока и отправились к ней смотреть кино. у нее 19 вступительные экзамены но она, душа моя, сказала, что боле неспособна запоминать информацию, пэтому: приходи ты ко мне, Фрэнк, с пиццей да на кино. а я что? я с радостью.
я купил сок и сидел в пиццерии ждал, как вдруг. тут стоит вставить небольшое предисловие: у меня дражайшей подруги есть друг, которого я называю ее мужчина. другу 24 и он, кажется, в ней неплохо заинтересован тьфутьфутьфу, чтоб не сглазить. итак, сижу я в пиццерии, и тут вижу, как мужчина - невероятно, просто н е в е р о я т н о похожий на ее мужчин целуется с какой-то девушкой. я - понимаете, я видела его всего один раз и у меня плохая помять на лица, поэтому я не могла с точностью сказать - позвонила подруге. ну не нашланичего лучше, кроме как позвоить и сказать, что я не помню, как он выглядит, но этот очень похож на твоего. подруга сказала: не двигайся, я сейчас приеду. а куда мне двигаться, я пиццу жду. когда пицца была готова, я вышел из пиццерии и пошел к остановке, звоню подруге. он говорит: сказала же, не двигайся. я уже почти приехала.
она реально приехала.
и мы минут пятнадцать сидели, пытаясь понять он это или нет.
оказалось, не он, но до жути на него похожий юноша.
а потом мы приехали к подруге, и она спрашивает:
- ну, что будем смотреть?
- грязь.
- что за грязь?
- с макэвоем. джеймсом.
- хорошооо, а поподробней?
- ну, там должно быть много богичного макэвоя, шлюх, секса и наркотиков.
- тем лучше, смотрим.
когда фильм кончился, мы били примерно такими:
- пиздец.
- да.
- это лучший фильм за всю его карьеру.
- джеймс просто богичен.
- а какой там глубокий смысл.
- джеймс просто богичен.
- мне его даже жаль. ты представь, как ему плохо, раз он отождествлял себя со своей женой!
- джеймс просто богичен.
- представь, какие у него проблемы с психикой!
- джеймс просто богичен.
- а еще книга есть.
- джеймс просто богичен.
- надо почитать.
- джеймс просто богичен.
- ты меня слушаешь вообще?
- джеймс просто богичен.

@темы: я слишком старк для этого, глубина грехопадения Фрэнка

---

ХРОНИКИ НЕОКОНЧЕННОГО ПУТЕШЕСТВИЯ

ХРОНИКИ НЕОКОНЧЕННОГО ПУТЕШЕСТВИЯ
*

1.
Шел сто тридцатый день полета на Марс. Пассажиры межгалактического звездолета мирно спали в своих криоконтейнерах, замороженные и недвижимые. Их скоро ждала разморозка и увлекательное путешествие по красной планете, но пока что все восемнадцать тысяч человек оставались состоянии криосна. Полет на Марс, благодаря современным техническим возможностям, занимает теперь всего сто тридцать дней, но и эти дни люди могут провести, погрузившись в глубокий сон.
В контейнере № 5026 спал человек с острыми скулами и тонкими губами. Его лицо было покрыто инеем и невозможно было точно разглядеть изящных черт его лица, но и такой – замороженный, почти неразличимый на фоне белых стенок контейнера, он производил впечатление. Это впечатление не было хорошим или плохим, нельзя было сказать, каким этот мужчина казался собеседнику. Он просто производил впечатление. Своими огромными, ясными голубыми глазами, навевавшими воспоминания о белых фарфоровых блюдечках, расписанных синими узорами, которые мама каждое воскресенье снимала со стены, чтобы протереть и повесить на место. Имя этого человека – Немо. Немо Никто.
Такое странное имя человек получил еще на Земле, как раз после Большого Сжатия. Теория Большого Сжатия была разработана на основе теории Большого Взрыва самим Немо. Он предположил, что, раз у всего есть противоположность, у каждого человека, существа, явления, то и у момента возникновения Вселенной должна быть противоположность. Его – явление, прямо противоположное Большому Взрыву – Немо назвал Большим Сжатием. Не очень оригинально, зато суть теории Немо оказалась верна. Он предположил, что в один день, по истечении определенного срока, цикл существования Вселенной закончится Сжатием, и время пойдет вспять. Проведя некоторые – довольно сложные – вычисления, Немо определил время и дату того самого Большого Сжатия. Он оказался прав, и Сжатие произошло. Время пошло вспять, но проявился побочный эффект. Ни один человек ничего о себе не помнил. Поэтому, когда маленькая девочка подошла на улице к высокому молодому мужчине с темными волосами, собранными в короткий хвост, тонкими чертами лица и ясными голубыми глазами, и спросила, кто он такой, хриплым голосом человек ответил, чуть запнувшись:
- Никто. Немо… Никто.
Так Немо получил свое новое имя. Возможно, это был отголосок прошлого, того времени, когда Вселенная еще жила по старым правилам и время шло вперед, а не назад.
Немо Никто, номер 5026, спал в своем криоконтейнере. Уже очень скоро по его телу – так же, как и по телам остальных семнадцати тысяч девятисот девяносто девяти человек – пустят разряды тока, чтобы разбудить их. Пока же датчики брали последние пробы кожи и крови – необходимая процедура перед пробуждением. Нужно удостовериться, что все пассажиры хорошо перенесли полет.
Брови молодого человека были тревожно сведены к переносице. Возможно, ему снился плохой сон, возможно, его тревожили какие-то воспоминания из прошлого, из мира до-Сжатия. Такое иногда случается. Многие люди отмахиваются от своих снов, но Немо считал подобное отношение непростительным. Как говорил кто-то из мудрых мира до-Сжатия, «человеку не снится то, что его не касается». Поэтому Немо всегда был очень чуток к своим снам. Часто там появлялась молодая женщина с длинными и спутанными каштановыми волосами. Эта женщина много смеялась и все звала Немо за собой. И он тоже смеялся, и шел за женщиной. Не мог не идти, будто что-то тянуло его за ней, темноволосой смеющейся незнакомкой.

README

2.
Состояние всех пассажиров было проверено, а результаты помещены в Хранилище. Это стандартная процедура. Пассажиры межгалактического звездолета постепенно начинали просыпаться. И вот молодой мужчина в криоконтейнере № 5026 распахнул глаза:
- Анна! – Это имя замерло на его тонких, покрытых инеем губах. Каждый раз Немо просыпался с ее именем на губах, но не мог вспомнить. Будто это перышко воспоминаний в подушке его головы, которое колется, а достать его никак не получается. Цепляешь его, ковыряешь наволочку, но ухватить кончик пера не представляется возможным. И ты только терпишь то, как перо колет тебе щеку, когда опускаешь усталую голову на подушку. И нет больше сил ковырять наволочку, или пытаться повернуться на другой бок, чтобы не мешалось.
Молодой человек нервно облизнул губы и поморщился, почувствовав на языке кристаллы льда. Они теперь, в этом мире пост-Сжатия, имели странный химический привкус. Вообще сегодняшний мир стал странным. В нем неправильная трава, ненастоящее небо, невкусная еда. Все отдает искусственностью, неправильностью.
Трава слишком зеленая – кажется, будто ее красили масляной краской. Взяли тонкую кисточку из беличьего волоса и прокрасили каждую травинку жирной и липкой масляной краской.
Небо слишком голубое. В воздухе теперь нет пыли, очистительные сооружения – неотъемлемая часть каждодневной жизни людей, так что теперь солнечный свет не встречает никаких преград и может свободно путаться среди молекул воздуха, или что там делает небо синим? Немо забыл.

3.
После криосна голова всегда очень тяжелая, мысли путаются и шея, кажется, вот-вот хрустнет и переломится пополам. Немо стоял перед зеркалом в каюте и пристально разглядывал свое лицо. Он только что закончил счищать иней со щек, лба, подбородка. Кожа теперь казалась слишком нежной, розовой и полупрозрачной. Немо смотрел на собственное отражение в зеркале и не узнавал себя. Видимо, за время путешествия он отвык от собственного лица, и теперь оно казалось чужим.
Через семнадцать минут межгалактический звездолет приземлится в порту на Марсе и все пассажиры будут вольны наслаждаться чудесной погодой на красной планете, – сообщила интерактивная бортпроводница, и Немо мысленно поблагодарил ее за информацию.
Немо обернулся через правое плечо и посмотрел на металлический сосуд странной формы, который стоял рядом с его вещами. Ручной багаж пассажирам разрешалось брать с собой в каюты. На каждого пассажира выделался один криоконтейнер и одна каюта, которыми он был волен распоряжаться по своему усмотрению. Пассажиру, его каюте и его контейнеру присваивался один и тот же порядковый номер, чтобы пассажир не потерялся.
Порядковый номер Немо – 5026. Это число очень понравилось ему, еще когда он только получил свой билет на звездолет, в графе «порядковый номер» стояли эти четыре цифры. Почему-то они показались Немо очень красивыми. Пятерка, открывавшая число, гордо выпячивала пузико, а двойка была очень стройна и мило опиралась на отстраненную шестерку. А ноль посередине казался странной черной дырой.
Немо порой замечал странные мысли в своей голове. Они, как дезертиры противника, пробирались в идеальный порядок его разума и вносили неожиданный сумбур.

4.
В большом зале звездолета, почему-то носившем название «Общий Холл», было полно народу. Точнее, ровно восемнадцать тысяч человек. Из огромного иллюминатора, занимавшего всю стену круглого помещения, открывался прекрасный вид на поверхность планеты. Звездолет еще входил в верхние слои атмосферы, но через каких-то восемь минут все пассажиры уже смогут выйти наружу. Атмосферу для Марса специально спроектировали и создали в лабораторных условиях на Земле, все для комфорта ее обитателей.
Немо стоял у южного сектора окна и любовался на цивилизацию, расстилавшуюся у него под ногами. С цивилизацией Земли, конечно, она не сравнится, но и здесь добились много. Хотя в голове Немо иногда возникали странные картинки, на которых красная планета еще свершено неосвоена, необитаема, нетронута в своей дикой красоте. Именно над такой планетой Она хотела бы, чтобы он развеял ее прах.
Взгляд Немо упал на металлический сосуд, который он теперь держал в руках. Урна с прахом. Когда-то давно он дал одно обещание, еще в мире до-Сжатия. Он пообещал одной своей знакомой, что развеет ее прах над Марсом, так она попросила. Хотя знакомой ли? Он все еще задается этим вопросом.
На плечо Немо легла легкая женская рука и мелодичный голос прозвучал над самым ухом:
- Красиво, не правда ли? Хотя, думаю, мне бы больше понравилось, если бы эту планету оставили бы нетронутой.
Молодой мужчина обернулся и встретился с теплыми карими глазами незнакомки, наткнулся на ее лучезарную улыбку. Прекрасная молодая женщина и темными волосами, зачесанными назад и завязанными в тугой хвост. Всем пассажирам надлежало убрать волосы таким образом, чтобы позже нанести на них защищающий раствор. Выглядел он как слизь от улитки. На хрупкой шее женщины виднелись жабры, как и у всех пассажиров звездолета (их проращивали за время криосна, а за время полета обратно на Землю жабры атрофировались). И вообще женщина эта была совсем как все другие пассажиры межгалактического звездолета, но именно она подошла к Немо.
Почему при ее виде сердце Немо пропустило один удар, а в месте солнечного сплетения стало внезапно тепло-тепло и будто бы мягко потянуло вниз?
- Меня зовут… - начала было женщина, но ее имя утонуло в громогласном объявлении.
- Уважаемые пассажиры межгалактического звездолета! Пилоты сердечно благодарят вас за то, что вы выбрали именно наш звездолет, чтобы добраться до Красной Планеты. Сейчас мы находимся на расстоянии в тридцать секунд до Марса, так что мы просим вас занять ваши места на посадочных ложах и пристегнуть ремни безопасности…
Молодая женщина виновато пожала плечами и дружелюбно махнула рукой Немо. Немо робко поднял свою руку, чтобы помахать ей в ответ, но она уже скрылась в толпе. Отправилась к своему посадочному ложу, чтобы пристегнуть ремень безопасности. Ведь до Марса оставалось всего тридцать секунд. Немо тоже поспешил занять свое место.

5.
Красная планета встретила Немо Никто зноем и песком, пылью и камешками цвета кармина. Есть такой цвет – карминовый – он похож на красный, но не красный, а где-то поблизости. Вся планета производила впечатление отстраненности.
Немо стоял у выхода из порта и ожидал свой прогулочный джип, который должен отвезти его в одну из пустынь, разворачивавшихся за границами портового города. Рядом с Немо оказалась семья из четырех человек: молодые мама и папа мило разговаривали друг с другом, а дети – мальчик и девочка, до жути похожие друг на друга, о чем-то спорили. Наконец, закончив шептаться, они подошли к Немо и девочка дернула его за руку. Детям было лет по семь, не больше.
- Господин, господин! – Когда Немо наклонил голову, дети робко улыбнулись, - Господин, вы приехали на Марс один? У вас есть госпожа?
Немо ласково улыбнулся детям и мягко покачал головой.
- У меня нет госпожи, с которой я мог бы разделить это путешествие, - тихий голос Немо сложно было расслышать во всеобщем гуле – все пассажиры наконец покинули порт и искали каждый своих гидов, свои джипы, ожидали начала своих экскурсий.
- Но, господин, как же так! Неужели нет никого, с кем вы могли бы насладиться необычной природой и завораживающими видами Красной Планеты? – воскликнул мальчик.
Эта фраза, заученная из брошюры, зазывавшей всех и каждого приобрести билет на звездолет, прозвучала фальшиво и неприятно из детских уст. Немо опустил руку на голову девочки, но не ощутил мягких детских волос – головы детей уже покрыли защитным гелем.
- Нет, у меня совсем никого нет.
Немо хотел сказать детям еще что-то, но родители их позвали и невысказанные слова повисли в горячем воздухе.
- Так вы говорите, что у вас никого нет? Никого, с кем вы могли бы разделить это путешествие? – Мелодичный голос женщины вновь застал Немо врасплох. – Чудо, что я нашла вас среди всех восемнадцати тысяч, не правда ли?
На Немо смотрела молодая женщина, лицо которой так часто появлялось в его снах. Только волосы были тщательно зачесаны назад и покрыты отвратительной слизью, а не растрепаны в очаровательном беспорядке, как всегда бывало в его снах.
- Да, это… Это действительно чудо, - чуть запинаясь, произнес Немо.
- Я, кажется, так и не успела представиться, нас прервали, - женщина вновь рассмеялась. – Знаете, все никак не могу перестать хихикать. Чувствую себя так глупо!..
- Не стоит, у вас очень красивый смех, - казалось, он произнес это против своей воли и испуганно захлопнул рот. Женщина вновь рассмеялась и смущенно опустила глаза.
- Спасибо, вы очень добры. Меня зовут Анна, - она протянула Немо руку.
- Анна… - будто что-то замкнуло в голове Немо, но он не мог ничего произнести. Только смотрел в теплые глаза женщины. И в голове вставали обрывки воспоминаний. И всегда были теплые глаза и имя Анны. Была набережная и слезы – счастья от того, что они нашли друг друга – и сладкий поцелуй; была подростковая постель и простыня, которой они с головой накрылись, и глупые обещания; было подземное метро… И всегда ее имя.
- Да, Анна. А как зовут вас?
- Я… Немо. Меня зовут Немо, - он неловко потянулся и пожал ее протянутую руку, - Но, кажется… Да, подъехал мой джип. У меня экскурсия.
Женщина печально вздохнула, а у Немо сжалось сердце от того, как уголки ее губ чуть опустились.
- Который ваш?
- Вон тот, - Немо указал на потрепанный, некогда, видимо, темно-зеленый, а теперь с налетом карминовой пыли, джип. Лиц молодой женщины осветилось радостной улыбкой.
- Значит, нам с вами по пути! Кажется, это уже судьба, - и она вновь рассмеялась. Было ли что-то в мире лучше ее смеха?

6.
- Вы приехали сюда в отпуск?
Немо мягко покачал головой и чуть приподнял урну с прахом:
- Нет, я должен выполнить обещание. Она хотела, чтобы я развеял ее прах над Марсом.
- Ваша жена?
- Знаете, - Немо чуть поджал губы, размышляя, - иногда мне кажется, что она была женщиной, которую я любил больше жизни. Иногда – что она лишь подруга детства, с которой мы вместе лепили куличики в песочнице. Иногда я действительно уверен, что она была моей женой.
- Она из мира до-Сжатия? – понимающе протянула Анна.
- Да, она умерла задолго до Большого Сжатия. Это единственное, в чем я уверен. Все остальное путается.
- Я прекрасно вас понимаю, - в утешающем жесте женщина положила мягкую прохладную ладонь на плечо Немо. – Я и сама очень часто не могу отличить правдивые воспоминания от того, что я хотела бы видеть. Вот, знаете, иногда мне кажется, что… Впрочем, неважно, - Анна покачала головой и убрала руку. Немо внезапно почувствовал сосущую пустоту где-то в желудке или чуть ниже. Или чуть выше. Будто какой-то жизненно важный орган безжалостно вырвали у него, не воспользовавшись услугами анестезиолога.
- Вы мне снитесь, очень часто, - произнес он. Опять слова вырвались против его желания. Огромные голубые глаза Немо поймали теплый карий взгляд Анны и прочли там подтверждение того, что и он снился ей.
- Да. Да, я была уверена, что это просто сны…
- Человеку не снится то, что его не касается, - мягко произнес Немо.
- Да, да… Вы правы. Наверное, вы правы.
Анна отвернулась от него, будто обозлившись на себя за свою откровенность.
Немо с неясной нежной печалью взглянул на металлическую урну в своих руках. Кажется, пришло время выполнять обещания. Джип на скорости несся по пустыне, подскакивая на колдобинах. Пассажиры внимательно слушали гида, который что-то взахлеб рассказывал, и даже Анна отвернулась, обратив на него внимание. Немо с усилием повернул крышку урны и наклонил, так что прах тонкой струйкой вытекал из горлышка металлического сосуда. Инопланетный ветер подхватывал легкие частички и смешивал их с карминовой пылью, взвешенной в воздухе. Урна опустела. Что же, обещание выполнено.

7.
На посещение всех достопримечательностей на Марсе отводятся сутки, а потом опять сто тридцать дней полета на Землю. Что можно делать на Марсе целые сутки, когда в первые два с половиной часа ты уже сделал все, что от тебя требовалось? Можно просто прогуляться по улочкам города, развернувшегося вокруг порта, посидеть в кафе и попробовать еду со знакомым химическим привкусом. И подивиться тому, как за такое короткое время люди сумели обустроить планету.
Немо не хотелось ничего из этого, поэтому он отправился в Большую Библиотеку. Это огромное здание высотой около тридцати метров, все стены которого – огромные книжные стеллажи, заполненные книгами из мира до-Сжатия. Когда Марс осваивали, вернее, застраивали, был решено создать крупнейшую библиотеку Солнечной Системы, в которой были бы собраны все книги прошлого. Всех жителей Земли обязали сдать все книги, какие только имелись в их домах. На огромном грузовом звездолете книги были перевезены на Марс. Властям показалось это очень символичным – создать своеобразное хранилище прошлого в мире будущего.
Огромное здание снаружи совсем не походило на библиотеку, скорее на гигантское яйцо Фаберже, изготовленное из стали и оргстекла. Немо всегда хотел побывать в этой Библиотеке, но, когда вошел внутрь, понял, что ожидал совсем другого. Он ожидал увидеть действительно Библиотеку прошлого – с деревянными стеллажами, с престарелой библиотекаршей, с книжной пылью в воздухе и большим читальным залом с лампами, источающими зеленый свет.
Когда Немо вошел внутрь, его глазам предстало огромное, полое изнутри здание, стены которого действительно были книжными полками, но выполнены они были из стали и застеклены. На каждом уровне стеллажей стояли библиотекари-охранники, облаченные в серо-оранжевые комбинезоны. В центре здания, образуя его своеобразную ось, стоял огромный воздухоочистительный центр, избавлявший воздух от карминовой марсианской пыли и от книжного праха. А ведь, книжная пыль – главный залог настоящей библиотеки.
Чуть поодаль, облокотившись о перила, стояла Анна. Немо сразу узнал ее по тому, как она склонила голову, по тому, как выстукивала незнакомый ритм пальцами по перилам, как опустились ее плечи, когда она тяжело выдохнула. Ноги сами понесли Немо к ней.
- Как ваши впечатления от Библиотеки?
Анна вздрогнула от неожиданности и обернулась, испуганно распахнув глаза. У нее очень красивые теплые карие глаза. В них будто бы плещется свежесваренный кофе, в котором отражается солнце, поэтому в ее глазах иногда промелькивают золотистые искорки. Также и сейчас – в глазах промелькнули золотистые искры узнавания, доверия, радости.
- Знаете, я ожидала совсем другого. Хотя коллекция книг здесь действительно впечатляющая, но создается ощущение, что ты в больнице. Все слишком чисто и стерильно. В библиотеке должно быть пыльно, душно и тесно. Книги должны громоздиться шаткими пирамидами, а когда хочешь достать какую-то книг, она, как назло, оказывается в самом низу стопки и рискуешь свалить все верхние книги, если попытаешься достать ту самую, нижнюю. А если уронишь хоть одну,..
- Библиотекарь, престарелая сухенькая женщина в очках в роговой оправе, от которой пахнет теплым молоком и нафталином, будет ругаться, - продолжил Немо.
- Да, вы правы… Теплым молоком и нафталином, точно.
Анна улыбнулась мягкой и печальной улыбкой, несколько растерянно. Будто пыталась вспомнить что-то, что навеки забыто и потеряно.
- Скажите, Немо... Ведь мы с вами никогда раньше не встречались?
- Я не знаю, - голос Немо напоминал шелест бумаги, тихий и хрупкий, готовый рассыпаться в шепот, - Я уже ничего не знаю. Каждый день я просыпаюсь и пытаюсь вспомнить кто я, почувствовать свое бьющееся – или замершее – сердце. Я до сих пор не могу с точностью сказать, как меня зовут.
Анна подняла руку, призывая его замолчать.
- А я вспоминаю иногда. Вернее, только сейчас я вспоминаю, рядом с тобой. Ведь это же ничего, что я на «ты», ведь ничего? Ничего, что я так откровенно тебе обо всем говорю? – Она уже не обращала внимания ни на что, лишь возбужденно и быстро говорила, будто боясь потерять, забыть только что обнаруженные воспоминания. – Я помню, когда я была маленькая, у меня были две соседки – никак не вспомню, как их звали, а еще неподалеку от нас жил забавный вихрастый мальчишка. Он был старше на пару лет, и у него был велосипед. Красивый, блестящий, совсем новый. Все ему завидовали. И когда мальчик ехал мимо нас на велосипеде, все по очереди здоровались с ним. «Здравствуй, Немо» - говорили мы. Ведь такое было, Немо?
Она заглянула в глаза Немо с безотчетной надеждой найти ответы на вопросы. Мужчина внимательно слушал, а его глаза – огромные, голубые глаза, почти как мамины блюдца с синей росписью, смотрели на нее с неясной нежностью. Его рука мягко коснулась ее, и Немо вывел Анну из библиотеки под палящее солнце.
- И еще я помню, я помню небольшую церковь, и белое платье. Мне иногда снится эта церковь и белое платье, только иногда невеста я, а иногда нет, но всегда, каждый раз ты жених. Ведь было такое, Немо? Скажи, была церковь? И белое платье. Ведь наверняка же было.
Немо кивнул – было. Все это было. Может, и не было, но, пока она говорила, вставали в памяти и красный велосипед, и белая церковь. И даже желтая ваза с покатыми боками внезапно появилась в памяти – воспоминание из детства?
- А знаешь, Немо, я еще помню библиотеку в бабушкином доме. Иногда родители привозили меня к бабушке на выходные, а у нее была большая домашняя библиотека. Там она всегда сажала меня у камина и кормила разными вкусностями, она много всего вкусного готовила. И я помню тот самый правильный библиотечный запах: терпкий запах пыли, от которого хотелось чихать, потрескивающие поленья в камине и теплое какао, которым поила бабушка. Она всегда поила меня какао, это почти ритуал.
Анна ненадолго замолчала, будто собираясь с мыслями.
- Ты ведь помнишь что-нибудь, Немо?
Он кивнул.
Он помнил. Вспоминал, пока она говорила. Он помнил ее голос и ее губы, теплые и сладкие. Она пользовалась клубничным блеском для губ, и он был очень сладкий. Еще была маленькая церковь, да. И приторный запах роз. Родители хотели, чтобы на свадьбе было много роз, розовых роз. Ах, как безвкусно. Ни ему, ни Анне это не нравилось. Родители.
Что это? Они действительно что-то помнят или просто выдают желаемое за действительное?
- Ты еще пользуешься клубничным блеском для губ? – произнес он еле слышно.
- Он был слишком сладкий, кажется. Тебе не нравилось, - ее голос был не громче шелеста бумажных страниц.

8.
Время – довольно странная субстанция. Тягучая и сыпучая, меняющая направление, скорость течения… Все объясняется одним словом – время. Оно тянется бесконечными нитями горячего расплавленного сыра, стекающего с бутерброда и, кажется, минуты будут тянуться вечно. Оно несется вскачь, когда ты рядом с человеком. Будто то, что вы держитесь за руки, или говорите о том, что было когда-то давно, включает третью скорость на коробке передач.
Пыль. Красная карминовая пыль, она была повсюду. В глазах, под ногтями, на ладонях и одежде. И все равно она казалась чем-то прекрасным. Но здесь, на крыше Библиотеки, дул особенно сильный ветер, и пыль осталась где-то внизу.
Закат на Марсе – несравнимое ни с чем зрелище. Кажется, закат – самая главная достопримечательность красной планеты. В последние секунды угасающего дня горизонт вдруг озаряется ярко-алой полосой света, лучи двух солнц соединяются и заключают в братские объятия планету. Куда ни кинь взгляд – огненное кольцо света, охватывающее плотным кольцом красные кратеры. И в эту прекрасную секунду кажется, будто нет ничего более вечного, чем этот закат, эта рука в твоей руке и этот холодный ветер, что забирается за шиворот и ласкает твой хребет прохладными пальцами.
Эта вечность длится семь секунд. Ровно семь секунд ты наблюдаешь прекрасный карнавал оттенков красного, а потом все заканчивается. Теперь в степи, ставшей багрово-черной, главенствует холодный пронизывающий ветер; теперь он не гладит нежно твою кожу, он обжигает ледяными прикосновениями твой загривок.
Анна легко сжала ладонь Немо.
- Стало холодно, тем более скоро объявят посадку. Пойдем, нам пора.
Порт озаряет пустыню праздничной иллюминацией огней, будто святотатствует, нарушает покой и нерушимость дикой планеты. Бойкий голос девушки-диктора сообщает всем вокруг о том, что началась посадка, и всех ждут на звездолете. Конечно, всех, у кого есть билеты, - задорно шутит диктор. Кому-то шутка, наверное, понравится. Но сейчас – в этот момент странной духовной близости Немо и Анны она кажется плоской и лишней.
Все сейчас кажется лишним. И огни, и корабли, и билеты. И голод, который начал скрестись где-то пониже солнечного сплетения, кажутся коварными маневрами, главная задача которых – осквернить чистоту чего-то светлого, что бывает между людьми. Настолько светлого и непорочного, что это просто чувство, которому нет ни названия, ни научного объяснения.
- Надо идти на посадку, нам в разные посадочные ворота. Я найду тебя сразу после взлета, хорошо? Я тебя найду, - Немо пришлось почти кричать, чтобы Анна услышала его в гомоне тысяч голосов. Она кивнула – то ли прочла по губам, то ли услышала, то ли просто доверилась ему – и легко коснулась губами кончиков пальцев, протянула руку в сторону Немо, но людской волной ее моментально отнесло к посадочным воротам. От этого воздушного недопоцелуя и быстрого исчезновения Анны что-то неприятное завозилось в желудке у Немо.
- Господин, господин! Вы нам соврали! Врать нехорошо!
Немо оглянулся на детские голоса и наткнулся на близнецов, с которыми довелось беседовать с утра.
- И в чем же, по-вашему, я вас обманул?
- У вас есть госпожа! – дети явно были оскорблены таким предательством со стороны молодого человека, - А вы сказали, что госпожи у вас нет!
Немо улыбнулся и хотел было что-то ответить детям, но люди, подобно муравьиной колонии, все время двигались, и вот он уже потерял детей где-то в толпе.
Люди все время шевелились, не останавливаясь ни на миг, и каждый двигался в своем направлении. Пробиться к воротам не представлялось возможным, пока толпа, наконец, не решила отправиться на посадку и слаженно ринулась к посадочному пункту сектора Е.
Девушка-контролер в серо-оранжевом комбинезоне с бесцветными русыми волосами и прозрачными серыми глазами широко улыбалась пассажирам и отпускала дежурные шуточки.
- Сэр, а где же вы потеряли вашу милую даму? Я слышала, у вас очень милая дама! – с фальшивыми восторженными нотками верещала барышня. Немо старался побыстрее проскользнуть мимо нее, но что-то остановило его. Престарелая женщина с длинными седыми волосами, тщательно заплетенными в тугую косу, вцепилась своей костлявой рукой в плечо Немо и скрипуче проворчала:
- Помоги подняться, дуралей. Ничего молодежь не смыслит. Помоги подняться, говорю! Порог слишком высокий.
Немо злился на старуху, которая отнимает у него драгоценные секунды, которые он мог потратить на Анну, пока всех пассажиров не поместили в криосон. Внезапно этот криосон не кажется благом, ведь целых сто тридцать дней можно провести наедине с женщиной, которую искал так долго – пусть и неосознанно, но искал – а они вынуждены спать. Целых сто тридцать дней, ведь это целая вечность!
Он помог сварливой старухе подняться, но та упорно не отпускала его рукав, а говорила что-то ему вслед; Немо вырвал руку из железной хватки костлявых рук и почти бегом ринулся в Большой Холл. Он слышал, как в спину ему неслась ругань старухи и представлял, как неодобрительно качала головой и цокала девушка-контролер.
Но было плевать, ведь сейчас его мыслями и его сердцем целиком и полностью завладела Анна, нужно было найти ее, взять за руку и не отпускать никогда. Ведь были дурацкие подростковые клятвы под одеялом – никогда не отпускать. Держать крепко рядом с собой. Нужно выполнять свои клятвы, а сейчас. Сейчас самое время.
- Анна! – то ли отчаяние, то ли страх, но вокруг слишком много людей, страшно потерять ее, ведь у них осталось лишь двадцать семь минут, которые можно провести вместе, а потом криосон, который разлучит если не навсегда, то на треть года. И это заставляет кричать, звать ее, ловить на себе раздраженные взгляды пассажиров, но не обращать на них внимания, ведь самое главное – найти карие глаза, каштановые волосы, удержать ее узкую прохладную ладонь в своей.
Маленькая горячая детская ладошка схватила его за руку и потянула на себя. Немо обернулся и встретился глазами с уже знакомой маленькой девочкой, но ее брата поблизости видно не было. Огромные карие глаза глядели на него с неразличимым, слишком взрослым выражением.
- Господин, вы ищете свою госпожу? Госпожа Анна там! – крикнула девочка и толкнула Немо в противоположном направлении, а сама стремительно скрылась в толпе.
Она также мечется в противоположной части огромного холла, тщетно пытаясь найти его, и страх потеряться, потерять его, а вместе с ним и частичку себя, давит так сильно, что она невольно кричит:
- Немо!
Детские руки ухватили ее, и Анна испуганно обернулась. Вихрастый мальчишка с огромными глазами уставился на нее и прокричал, перекрывая гул сотен голосов:
- Анна, господин Немо там! – мальчик подтолкнул Анну в противоположную сторону, а сам скрылся в толпе.
Она практически упала в его объятия, и облегчение накрыло его с головой. Будто он наконец обрел то самое, чего ему не хватало всю его осмысленную жизнь. Будто только теперь он ощущал себя живым, цельным.
Анна обвила его шею тонкими руками и уткнулась прохладным носом куда-то за ухо.
- Немо, мне было так страшно. Я так боялась, что ты меня не найдешь. Обними меня, пожалуйста, покрепче, мне все еще страшно.
Но он и без ее подсказки сжал хрупкое тело в руках.

- И никогда никуда друг друга не отпускать.
Найти и держать крепко-крепко
- Клянусь
- Клянусь

9.
Самый лучший способ заставить толпу паниковать – сказать ей не паниковать. Самый лучший способ заставить толпу бежать куда-то – попросить всех оставаться на своих местах.
Все прекрасно это знают, но продолжают просить толпу не паниковать и оставаться на своих местах, тщетно надеясь, что толпа последует их просьбе.
- Твои губы теперь кислые.
- Я пользуюсь яблочным блеском для губ. Тебе не нравится?
- Не знаю, по-моему, клубничный был лучше. Этот поцелуй на вкус как последний, не знаю почему.
- Думаю, тебе просто кажется…
Все прекрасно знают, что если попросить толпу не поднимать панику, она с головой окунется в эту панику. И все равно, раз за разом, все допускают эту ошибку. Каждый раз все просят не паниковать. Так глупо…
- Уважаемые пассажиры, пожалуйста, не поднимайте панику, сохраняйте спокойствие и оставайтесь на своих местах. На звездолете обнаружено возгорание, но экипаж уже занимается тушением…
Голос диктора, уже вовсе не бойкий, а даже обеспокоенный, потонул в гуле тысяч голосов. Криках страха, паники. Толпа взволновалась, поднялась на дыбы и ринулась в разные стороны….
Они стояли посреди бушующегося людского моря и как можно крепче сжимали друг друга в объятиях. Потерять друг друга сейчас было бы самым ужасным, а если рядом – не так страшно. Не так больно и даже мысль о возможной смерти не так леденит.
- Немо, ты только не отпускай меня… Очень страшно.
- Я не отпущу тебя, Анна, я держу. Я не отпущу.
Всем было понятно, что возгорание не потушат. Всем было прекрасно понятно, что их путешествие окончится здесь, на высоте в тридцать секунд над Марсом, поэтому все боялись. Все боялись, что звездолет взорвется.
Сейчас...
Прямо сейчас.
- Анна, ты слышишь меня? Анна… - Немо разомкнул их объятия лишь затем, чтобы покрепче обнять ее, чтобы ее ненароком не отобрали у него… Но ведь всегда происходит что-то страшное, когда мы желаем лучшего?
Анна ускользала от него. Чьи-то чужие руки перехватили ее и уносили прочь, а она была настолько испугана, что даже не находила сил сопротивляться. Немо тянулся за ее протянутой рукой, дважды он коснулся кончиков ее пальцев, но толпа сомкнулась между ними, отрезав все пути.
- Анна! – кричал он, срывая голос, - Я люблю тебя, - прошептал он. И его шепот утонул в оглушительном взрыве.

10.
Самое страшное – потерять самое дорогое перед концом. Всем было понятно, что это конец, все боялись. Все боялись смерти, но смерть – не самое страшное. Самое страшное – умереть в одиночестве. На тонкой границе перед концом потерять самое дорогое, что когда-либо случалось в твоей жизни.
- Я люблю тебя, – прошептала Анна, и ей показалось, что она услышала, как кто-то очень дорогой прошептал одновременно с ней слова любви. Печальная улыбка тронула губы Анны, и все потонуло в огромном, разрывающем, оглушающем взрыве.
Путешествие огромного пассажирского звездолета не было окончено. Оборвалось на смешной высоте в тридцать секунд над поверхностью красной планеты. Последними словами, прозвучавшими на звездолете, было еле слышное «Я люблю тебя».

@темы: тексты, теперь плачьте, есть вещи лучше философии, а есть и хуже, глубина грехопадения Фрэнка

---

прожизнь трудового класса

Пока у меня качается архив с фотографиями с выпускного, у меня есть 8 минут, чтобы написать пост променя, прожизнь, проработу.
Так приятно иметь постоянное место работы, правда. Правда устаю я ужасно, прихожу домой, запваливаюсь в кровать и включаю телевизор. Да, у меня теперь есть телевизор в комнате а кто подписан на мой инстаграмчик, узнали об этом первыми. Теперь по вечерам я смотрю Американскую Историю Ужасов (честно, начала ради Эвана Питерса, потому что Ртуть такой Ртуть), а потом поняла, что сюжет и правда интересный. Если бюы не кровищза, цены бы сериалу не было - в самый раз на вечер, чтобы не сильно напрягать мозги.
Мой карьерный рост пока никак не растет, я все еще официант, правда у меня теперь есть собственная рубашка. А еще сегодня я расхерачила целый поднос посуды, но это не страшно. Потихоньку гоняю чаевые, но день на день не приходится: вчера отработала целую сотню, сегодня обошлась 40 рублями. У меня уже есть постоянные клиенты, которых я запомнила, которые запомнили меня. Я уже знаю, чего они хотят, а они знают, что я знаю. Сегодня приходил в кафе мой сосед внезапно, и оказалось, что он хозяин ресторана тоже внезапно.
Помимо бесконечных историю про мою веселую жизнь, писать ничего не хочется, хотя в голове появилась идея переписать один текст. Я назову это "отбетить самому себя", потому что текст по задумке мне нравится, а исполнение вот подкачало. Если что, этот текст видели только те, кто ходил на фест. Джул и Анджи, это я про вас.
Пока на этом все, пойду посмотрю фотографии, может, и вам что-нибудь скину.

@темы: о этот жестокий мир, я слишком старк для этого

---

эти будни так похожи на будни.

После недели беспробудного отдыха и ничегонеделания, дома находиться стало совершенно невыносимо. Поэтому я решила забыть про то, что я отличница учебы, серебряная медалистка и просто приличная девочка, которой не пристало работать официанткой. Сходила в ресторан, поговорила с администратором. В этот ресторан меня отправила моя преподаватель по английскому, причем - как оказалось - на за меня еще и словечко замолвила. Меня без вопросов взяли. Работаю семь часов с 11 утра до 6 вечера. За это платят деньги, а еще на халяву кормят. Еще и чаевые перепадают.
В четверг я поработала всего три часа, и администратор Е. назвала это красивым "стажировка". Спросила, все ли мне понятно, и радостно сообщила, что на следующий день я могу выходить на работу. Ах, да. В четверг мне еще выдали рубашку и фартук. Про это чуть позже.
Сегодняшнее утро началось с того, что я залил фото в инстаграмчик и отправился на работу. Надел там рубашку и фартук, выданные мне, и начал работать. В мое время работы в ресторане действует система самообслуживания, так что в обязанности официантов входит только убрать-протереть и принести чай/кофе, если клиент желает. А если ты хорошо донес кофе, улыбнулся и пожелал приятного аппетита, тебе могут перепасть чаевые. Сегодня, например, я получил 90 рублей чаевых. И решил, что при 9 тысячах зарплаты в месяц это, ну знаете, not bad at all.
День прошел хорошо, веселье началось, когда в пять часов (за час до окончания моей смены и за час до начала своей) приходят официантки вечерней смены. Если мы - те, кто работает во время ланча, в большинстве своем подрабатываем один-два месяца, то вечерние официантки многие работают в ресторане больше пяти лет. Ужасно, не правда ли? Одна из официанток, М. никак не могла найти свою рубашку. Чувствуете подвох? Оказалось, что мне дали ее рубашку. Она начала орать на весь зал, что если я еще хоть раз посмею взять ее рубашку, она, простите, otpizdit меня. Я хохотнул про себя, взглянув на М. и подумал, что это еще надо посмотреть, кто кого отпиздит в случае чего, и сказал, чтобы она успокоилась и пошел отдать рубашку. Пока мы спустились в раздевалку, М. пробило чувство вины, она остыла и пока мы переодевались, она передо мной даже извинилась. Но, знаете, неприятно все равно.
А в течение дня был забавный эпизод. Я протирал столик, который стоит возле окна (а окна большие, почти во всю стену) и наблюдал, как милая тяночка фотографировалась возле окна. Ну, что поделаешь, я засмотрелся, потому что ну очень уж она забавно выглядела. Тяночка почувствовала на себе мой взгляд и смутилась. Я продолжил смотреть. Ну не мог оторваться. Из подсобки вышла Л. и мы стали любоваться тяночкой вместе. Когда совсем уже испуганная девушка в упор сурово взглянула на нас, мы (к нам уже успел присоединиться охранник, язвительный парниша 25-ти лет) дружно улыбнулись и помахали ей ручками. А потом охранник, тот самый язвительный парниша 25-ти лет, вышел и сказал, что фотографии, должно быть, получились отличные.
Пришел домой я довольный и жутко усталый.
право, эти будни так похожи на будни
еще хочу повесить здесь песню, которая преследует меня всю эту неделю.

и еще хотел спросить, у одного ли у меня реклама сбоку предлагает мне посмотреть бесплатно и без смс да, спасибо порно-подборку 2014 и горячее видео с лесбияночками?

@темы: о этот жестокий мир, я слишком старк для этого

---

х

я каждый раз
тебя прошу о чем-то,
кричу о чем-то,
шепчу о чем-то.
я каждый раз тебе что-то говорю:
я знаю, тебя не существует.

мои слова —
словно ветер
в уши дует,
словно ночь
зубы скалит.
тебя не существует.

я говорю тебе, шепчу, кричу,
что люблю, что готов
молиться на тебя,
это легко, пока я знаю, что
тебя не существует.

а
потом
в моей ручке кончились красные чернила,
я обернулся.
в моей жизни появился ты.
если бы я мог плакать,
я бы рыдал навзрыд.
у меня не находится слов, чтобы
сказать тебе.
у меня смелости нет, чтобы
признаться себе.
я хочу быть уверен,
что тебя не существует.

мне сводит руку
(слишком много глупостей пишу),
а ты улыбаешься мне
в лицо
живой.

я бы хотел вскричать;
привстать на цыпочки,
прошептать на ухо:

т е б я н е с у щ е с т в у е т

@темы: теперь плачьте, кто проживает на д н е океана?, глубина грехопадения Фрэнка

---

флудилка

Знаете, мне настолько фигово, что нет сил писать приличный пост про то, как мне плохо. Нет сил доползти до компа и открыть ворд, даже покушать сил нет. Сегодня нереально жарко и есть силы только тихонько лежать на полу и серферить интернет с телефончика.

в связи с данным положением дел решено открыть тут флудилку. я многих из своих пч не знаю, поэтому: давайте поболтаем с вами? познакомимся хоть. кто желает, махните ручкой.

@темы: глупости, фрэнк страдает, располагайтесь поудебнее

---

все закончилось, не успев начаться: фееричные истории о Фрэнке

Как все происходит в реальной жизни семнадцатилетней девочки, совсем не похоже на роман в мягкой обложке, где герои свободны, как ветер и целуются на первом же свидании. В реальной жизни девочка мучается ночь и день, а потом он, поставив улыбающийся смайлик, сообщает, что у него есть девушка. Какая-то половина моего мозга, конечно, кричит мне, что девушка сегодня есть, а завтра нет, но знаете, вторая половина мозга посылает первую нахуй и хочет страдать.
Меня тошнит от той ерунды, что я читаю. На самом деле, Стивен Кинг для меня - редчайшая муть, растянутая история на шестьсот страниц ни о чем. То ли книга для тех,кому хочется чтива попроще, то ли я просто себя накручиваю, но пока я прочитала примерно две трети. Я не увидела ничего, что бы автор хотел донести до меня, ровным счетом н и ч е г о. Ощущение, будто автор привлекает читателей 14-ти летнего возраста чисто употреблением слов типа говно и засранец частой несколько раз на страницу печатного текста. Я разочаровался и уже кошу на Кафку, который смотрит на меня грустными глазами из-за стекла. Подумываю бросить нафиг Кинга.
А тут еще и поступление, а маму колотит больше, чем меня. И мне нужно, по словам мамы, найти себе запасные аэродромы. Она почему-то уверена, что я не поступлю не то что на бюджет, а даже на платное.
На самом деле, в моей жизни все на удивление весело. Тухну дома уже третий день, на душе погано, хочется из окна выброситься. И еще есть нечего.

@темы: о этот жестокий мир, вдохни книжной пыли поглубже, глубина грехопадения Фрэнка

---

личное.

Итак, прошел мой выпускной вечер, который привел с собой несколько событий, несколько осознаний. Первое осознание - я практически не пьянею. Выпила чуть больше половины бутылки игристого вина и была абсолютно в трезвом уме. Могла произнести слово "сиреневенький" и порассуждать с родителями о ЕГЭ. Все как обычно, понимаете. Событие, которое произошло на официальной части выпускного, а также неделя репетиций, предшествовавшая ей, привела к осознанию. Так как пары на вальс мне не хватило, моя знакомая учительница посоветовала мне одного парня, назовем его А. Так вот, я, в расстроенных чувствах, написала А, не надеялась ни на что, а он взял и согласился танцевать со мной. А оказался очень приятным в общении и совсем не высокого роста. В балетках я буквально на несколько сантиметров ниже его, а на каблуках даже немного выше. Как оказалось, А чудесно танцует, что несказанно меня обрадовало. Я прыгала от счастья, что мне не досталось партнера из класса, что Е.Е. привела мне А. Пока мы репетировали вальс, я не задумывалась о том, чтобы выглядеть хорошо, краситься, одеваться прилично. Я ходила в майках и старых штанах, потому что - у вы понимаете - мы репетируем вальс, мы все потные, о каких платьях и косметике может идти речь? Хотя, некоторые наши девочки так не считали, а красились во всю. И приносили по нескольку платьев, чтобы переодеться. Знаете, я почувствовала, что что-то не так, когда А слишком долго и пристально смотрел на меня, когда мы в паре и с большим удовольствием раз за разом репетировал со мной поддержки. Понимаете, он сам брал меня за руку и вел репетировать. Я не привыкла к такому, я была удивлена и поэтому покорно шла отрабатывать. А на выпускном случилась катастрофа. То есть, не катастрофа, конечно. Но неприятная мелочь, до того идиотская. С меня на повороте слетела туфелька. Просто нога выскользнула, и я не смогла ничего сделать, она осталась лежать на полу. А докружил меня практически на руках, он даже не понял, что произошло. В этом моменте танца мы на пару секунд замираем, и А тихо спросил у меня, что случилось. Я ответила, что я потеряла туфлю. Он сказал, выбрасывай вторую. Я выбросила, потому что - а что делать? Зал смеялся и аплодировал, а я готова была провалиться сквозь землю. Тут я должна отдать должное А: если когда я была на каблуках, он осторожно притягивал меня, чтобы я не потеряла равновесие, ибо на каблуках я держусь плохо, то когда я осталась босиком, он не сдерживался. Остаток танца мы танцевали, словно в последний раз. И поднимали меня выше всех, обнимали крепче всех, кружили не задумываясь. Знаете что? Это было чудесно. А потом в конце я задела его по носу локтем, когда прокручивалась у него под рукой. Он крутанул меня и я немного растерялась. Так стыдно мне не было никогда. Я очень много извинялась потом, а он просил мня успокоиться, держал крепко за руку и очень пристально смотрел в глаза. И я - понимаете - не могла отвести взгляд. Этот вальс привел меня к осознанию того, что я практически безоговорочно влюбилась в А. Я не думала, что такое возможно, потому что к противоположному (и к своему тоже,не думайте) полу я отношусь достаточно прохладно. Но внезапно в моей жизни появился А, потом исчез. Правда, мы немного поговорили потом, после выпускного. Он опять взял меня за руку, и когда мы уже попрощались и расходились, он долго не отпускал, мы уже попрощались и разошлись, а он еще держал мою руку. Моя проблема в том, что я не знаю, что делать. Я не хочу делать первых шагов, не хочу общаться в интернете, потому что тогда я слишком много говорю, переписка - не мой конек, особенно если я плохо знакома с человеком. Кстати, я выяснила, что поступаю в тот же университет, где учится А. Только он на истфаке, а я собираюсь или на социально-педагогический, или на ин-яз. Я не знаю, что мне думать, потому что, как говорила Кэри в Сексе в Большом Городе, - его движения, его глаза говорили "да". Я жутко не хочу расставаться с ним навсегда, но по опыту прошлых - не очень удачных отношений - я много себе придумываю. Подруга, которые была на выпускном, сказала: он так преданно на тебя смотрел. Тут я поняла, что пропала, потому что у меня сердце сжимается, а что делать, я не знаю. Поэтому мне сейчас не помешал бы совет. Только прошу, если вы человек иной ориентации, не шутите здесь шуточки про гетеро-чувства и гетеро-отношения.

@темы: есть вещи лучше философии, а есть и хуже, кто проживает на д н е океана?, глубина грехопадения Фрэнка

---

PREDITOR, R.

---

Название: PREDITOR
Фэндом: Sherlock BBC
Пейринг: Sebastian Moran/James Moriarty
Рейтинг: R
Размер: 1180 w.
Жанры: ангст, драма, слэш, херт/комфорт.
Предупреждения: POV, смерть персонажа.
Статус: завершен
Дисклеймер: все мы ничтожны пред лицом постмодернизма. а гифсет и музыка взяты у группы WhoLock
Описание: Я бы стал вторым Шескпиром, если бы умел писать, драматичности мне бы хватило.

---

THEN LOVE UNTIL WE BLEED

TXT

У тебя почти звериный оскал, ты – акула. Ты акула, и ты готов сожрать меня с потрохами, я готов, я хочу. Я хочу, чтобы ты сожрал меня. Ты – акула. Я не боюсь, когда ты улыбаешься, хотя и зловеще. Я не могу отвести глаз. Ты – акула. Я не боюсь, я скулю, как щенок, когда моей оголенной шеи касается холодная сталь ножа. Я знаю, ты любишь погорячее, тебе по душе огнестрел, но ты знаешь, что я люблю. Я люблю, когда сталь скользит вдоль артерии, и тогда все зависает на грани, это высшая степень доверия. Одно неверное движение, и острый нож полоснет по артерии. Тогда будет много крови, это будет красиво. Твое лицо будет в моей крови, и ты будешь улыбаться своим звериным оскалом. Ты – акула.
Я скулю, как щенок, от страха и удовольствия, мне нравится. Мне нравится смотреть в твои ледяные серые глаза, такие же ледяные и серые, как сталь, скользящая по оголенному горлу. Я скулю от страха и удовольствия, и все на грани, это высшая степень. Мне кажется, будто меня повсюду окружает сталь, я купаюсь в холоде и остроте. Ты – акула.
Ты – акула, ты хищник. Я игрушка в твоих руках, ты безнаказанно вертишь мной. Я не нужен тебе, ты не чувствуешь дрожи, когда горячие пальцы касаются шеи после холода стали, ты не знаешь, каково заглядывать в ледяные стальные глаза и скулить. Ты – хищник, ты – акула. Ты улыбаешься, и я дрожу, дрожу от страха и от того, как ты ужасен и прекрасен. Ты великолепен, почему тебя еще не канонизировали? Если бы они это сделали, я молился бы только на тебя. Ты – божество. Ты – хищник. Ты – акула. Ты весь всего лишь ледяная сталь. Твои глаза, звериный оскал; у тебя острые скулы, и это не скулы, это ножи, которые рассекают по живому, почему? Почему с тебя не пишут икон?
Я бы молился на тебя.
Ты – хищник, потому что тебе неведомо чувство пустоты. Ты не знаешь, каково это, оставаться в тишине, когда ты встаешь и уходишь. Ты подбрасываешь нож в руке, он перекручивается в воздухе, и я ослеплен сиянием стали и твоей улыбкой. Я ослеплен, я только слышу, как ты шагаешь к двери: шаг-шаг-шаг. Раз, два, три. Три шага, щелчок замка. Я слышу, как ты выдыхаешь, а потом дверь закрывается. Щелк, - и все. Пустота, ко мне возвращается зрение, я смотрю в потолок и смеюсь, да, кажется, я смеюсь. Я смеюсь, словно мне вкололи наркотик, я извиваюсь на кровати, словно кто-то невидимый терзает мои бока щекоткой. И я смеюсь, и кажется, плачу, или это кровь течет из бесчисленных порезов.
Ты не знаешь этого, ты не ведаешь. Твоя страсть – оружие и убийства, от этого ты входишь в экстаз, это доводит тебя до оргазма. Я же актер, мой удел – драма, я бы стал вторым Шекспиром, если бы умел писать, драматичности мне бы хватило. Мне куда лучше удается превращать свою жизнь в одну большую драму, я умею страдать, я делаю это с удовольствием, с мастерством и умением. Но всякие забавы приедаются. Ты знаешь, чего ждать. Ты знаешь, чего ждать от своего оружия. Я знаю, чего ждать от себя, от своего тела. Я знаю, что – кто – умеет довести меня до оргазма.
Когда я думаю, что твои забавы тоже могут тебе приесться, я молюсь, чтобы я стал твоей новой игрушкой. Я молюсь, чтобы ты приходил ко мне, когда тебе надоест отдача приклада в плечо, я молюсь, чтобы ты скалился, когда я бы вылизывал твои синяки, я молюсь, чтобы до оргазмов тебя доводил я.
Каждый раз, когда ты приходишь, я хочу стать твоим рабом, хочу целовать носки твоих туфель, но ты не даешь мне касаться себя, ты не даешь мне доставить тебе удовольствие, хотя я знаю, я чувствую – ты хочешь. Я ведь чувствую тебя, когда мои беспокойные руки ищут, чем занять себя, но ты не даешь, ты связываешь, ты придавливаешь, ты продолжаешь свои садистские игры, раз за разом сводя меня с ума. Ты не позволяешь мне касаться себя, потому что ты – хищник. Ты – акула, а удовольствия – твоя слабая сторона. У хищников не бывает слабостей или они тщательно их скрывают.
А я не хищник, я щенок, который только и может, что жалобно скулить, просить большего и извиваться под твоими руками. Я щенок, который хочет быть великим актером, я хочу признания и оваций, я хочу твоего оскала только для меня, я хочу твоих размеренный движений только для меня, я хочу, чтобы ты целовал меня. Я не целовал тебя никогда, ты часто касаешься меня губами, целуешь порезы, у меня много порезов, вся моя кожа иссечена сеткой порезов, которые ты с благодарностью зацеловываешь. Но ты не касаешься моих губ, я не знаю, какой ты на вкус. Поэтому ты – всегда неизведанное, ты не надоедаешь, в тебе есть тайна, которую я жажду раскрыть.
Я хочу заставить тебя страдать, я хочу, чтобы ты перестал быть хищником, я хочу, чтобы ты кричал от боли, хочу, чтобы тебя рвало изнутри, хочу, хочу, хочу, чтобы ты мучился и страдал. Мечтаю, чтобы ты желал моих прикосновений, жажду, чтобы ты шептал мое имя, как я шепчу свое, я хочу касаться тебя, хочу обхватить тебя и дарить тебе наслаждение, которого никто тебе не дарит. Я хочу феерический спектакль для тебя одного, я хочу многоходовую шахматную игру, где в коне я объявлю тебе шах и мат, я оставлю тебя кричащим на полу, твое лицо будет забрызгано моей кровью, и ты будешь рыдать и кричать. Ты – акула. Я хочу, чтобы ты страдал.
Я хочу сменить роли, хочу стать твоим повелителем, хочу сломать тебя, хочу разбить тебе сердце. У меня есть инструмент, у меня есть красивая игрушка, ты знаешь его, ты знаешь Ш. Ты говорил мне, что он хорош, ТЫ говорил, мне, что он лучше меня, и скалился. Ты разбивал мое сердце столько раз, столько раз. Ты столько раз причинял мне боль, что я хочу разыграть финальный спектакль, чтобы убить тебя.
Я воображаю, как придет тебе сообщение, у тебя звякнет телефон. Я выучил твой звонок, он часто отнимал тебя у меня. У тебя звякнет телефон, и ты, оторвавшись о какой-нибудь книги, лениво взглянешь на экран. Я воображаю, как ты прочтешь мое сообщение, я столько раз продумывал, что тебе напишу. Я думал, я много думал. Ты знаешь, слова многое значат. От слов многое зависит. Я хотел написать что-то, что поставит тебя в тупик. Что-нибудь, что заставит тебя нахмурить брови, и я мог бы еще раз вспомнить твои стальные глаза. У меня была бы пара секунд на то, чтобы отключить телефон и изменить своей любви к холодному оружию. У меня был бы шанс спустить курок.
Я напишу тебе: «Не смотри». Не смотри на что? Я смеюсь, не смотри на меня, не смотри на меня, я уродлив в своем бессилии, взгляни, в моей голове лишняя дырка. Не смотри.
Не смотреть на что?
Не смотри. Не смотри на меня, я уродлив. Ты знаешь, я договорился, чтобы тебе показали. Просто хотел, чтобы ты увидел. Тебе придет еще одно сообщение, я договорился с Ш. Это красиво, правда? Мой небольшой красивый спектакль. Не смотри. Это проверка на честность, проверка на доверие.
Я заранее знаю, ты не оправдаешь эту проверку, ты откроешь.
Не смотри. В моей голове лишняя дырка, кровь течет. И твое лицо в моей крови, хотя оно и чисто. Ты будешь кричать, ты будешь рыдать. Надеюсь, будешь.
Я так хотел сломать тебя.
Ты – акула.

THEN FALL APART IN PARTS

@темы: тексты, гейская драма как ценность современного общества, глубина грехопадения Фрэнка, гнилая дедукция бибиси, фанфикшн, фандомное

---

---

Иногда я не сплю ночами. Иногда я просто ворочаюсь в кровати, не могу сомкнуть глаз, словно... не могу. Мне жарко, но стоит скинуть с себя одеяло, я мерзну и не могу не думать ни о чем, и голова болит. Часто болит голова.

Хотя сейчас лето, в полпятого утра на лоджии холодно и я в пижамке, которая совсем не греет. Сижу на подлокотнике кресла и смотрю, как на деревянных полах расползаются клюквенными пятнами первые солнечные лучи. Ловлю босой ногой один, другой, и ступни у меня заляпаны клюквенной кровью. Я смотрю на свои ноги, заляпанные алой клюквенной солнечной кровью и вспоминаю, о чем думала в постели. Я часто об этом думаю. В подробностях представляю, как меня сбивает машина. Я воображаю, как я опять буду трепаться с матушкой по телефону, и скажу ей, - смотри, я через дорогу перехожу, слушай, чтобы меня не сбили. А тут слева несется какая-нибудь машина. Обязательно светлая, чтобы на ней была видна моя кровь, красивым багровым пятном. Я представляю, как мудила-водила ругнется, и подбавит газу, а мое тело тем временем словно в замедленной съемке, неестественно изогнувшись, рухнет на землю мешком костей. Но, конечно, замедленной съемки не будет, это ведь не экшновый фильм, мое изломанное тело просто отбросит на тротуар, вокруг соберутся люди и будут говорить, что девочка болтала по телефону, а машина не заметила ее. Будут говорить, после смерти всегда слишком много говорят. Зачем столько говорят?

Я вздыхаю и раздраженно болтаю ногой, у меня в голове каша, такая каша. Я бы хотел писать стихи, но мой удел - белый безразмерный стих, именуемый прозой. Да и то только бумагу мараю.

Мне нужен кто-то, о ком я бы мог заботиться. Чтобы был повод варить по утрам кофе и бежать в ближайшую пекарню за свежими пончиками. Жарить яичницу. Печь блины. Я бы научился делать вкуснейшее овощное рагу. Мы бы стали вегетарианцами, если бы захотели. Я бы делал тебе бессмысленные подарки и покупал бы цветы без повода.

ты.

у меня есть безобразный, бестелесный образ, на который я молюсь, которому поклоняюсь, которого люблю. я не знаю, кто ты. надеюсь, однажды мы встретимся, иначе я проведу свою жизнь в бессмысленном одиночестве, окруженный лишь Кафкой. может быть, тогда я даже осилю Заратустру. Только, надеюсь, мне не придется. Если я буду один, я не протяну долго, я быстро задохнусь в пыли одиночества. Я не смогу даже на гитаре играть, ведь играть нужно для кого-то, а для себя играть я не умею, не привык.

И я не знаю, какая главная мысль во всем этом излиянии бессмысленных мыслей.

Просто я ехал сегодня в троллейбусе и понял, что мои наивные заявления, что у меня прочный эмоциональный барьер, очень наивны. Мой эмоциональный барьер разрушаем одним щелчком пальцев, щелк! и его нет.

порвалась струна
сдали нервы
зачем я
кто я
где я
зачем моя жизнь?

шнурок душит меня, кажется, словно это мои убеждения меня душат, и хочется прокричать Take me to church! да только не поможет.

@темы: теперь плачьте, есть вещи лучше философии, а есть и хуже

---

немного о наболевшем

Фрэнки как-то осознал, что у него два (нет, серьезно? до сих пор не верю) свободных дня. свободных от всяких репетиций и салонов красоты. Даже это уже как-то подзадолбало, реально.
И Фрэнки решил посвятить эти дни фикрайтерству. Фрэнки пошел на старбакс-фест, почитал заявки. ну, не все почитал, но все же. Дошел до той, где можно кроссоверить по Доктору Кто

вот она

Т6-41. В результате неведомой магической фигни (Тессеракт, Локи, да хоть Доктор Кто) Стив в один прекрасный момент просыпается в 2011, в то свое первое пробуждение после 70-летней спячки. Он помнит все: Мстители, Локи и Читаури, Гидра и ЩИТ. Но, самое главное, он помнит про Баки и знает, что тот сейчас где-то спит в своем холодильнике. Каковы будут ваши действия, Капитан?!
хочется чисто потому что там кроссовер с ДК.

а

вот эту

Т6-37. Старбакс. А+. R+. АУ. Мир, в котором ключевую роль играет имя человека. Тот, кто знает настоящее имя, контролирует волю человека. У Баки украли имя. Стив должен его вернуть. Но и с его собственным именем не все просто, не даром он «Капитан Америка». прямо хочу исполнить. хочу добротный миди написать, прямо чувствую в себе силы, но опять чувствую, что дело до этого не дойдет, опять напишу не больше 2000 слов на какую-нибудь маленькую заявочку :с

@темы: глупости, фандомное

---

история о том, как появляются идеи фиков.

Мы берем Дженну Коулман в образе Клары, мы берем великолепного мужчину, мы показываем Фрэнку коллаж с ними и получаем горящего Фрэнка.
как кто-то сказал: Зачем моя жизнь? Потому что страдай!

@темы: о этот жестокий мир, я слишком старк для этого, кто проживает на д н е океана?

---

19.06.2014 в 19:43

Пишет  Angelic Fruitcake:

Сказка

Если ты пожелаешь, чтобы это не кончалось, оно и не закончится



Подними руки к небу да режь пальцами бледную синеву туч.
Режь ладонями небеса.

Ежели пойдет дождь - запрокинь голову и не закрывай глаза,
никогда не закрывай глаза,
даже когда твое лицо, как ножом, покромсает луч
в глубине дождя
притаившийся, лезвием света ресницы подрежет -
- нежно -
то ложись в траву, прикасайся к теплу земли,
огладь тихо цветы да травы, а чуть погодя
вдохни, задержи в себе, выпусти - очень бережно.
И скажи мне, что у тебя ничего не болит.
- прикасайся к теплу земли -
да скажи мне, что не болит.

Обещай, что мы больше не будем встречать
рассветы
или друг друга.
На тебе не стоит печать, а на мне не сошлась печаль,
за предел меловго круга не выходи.
У меня в груди
застоялась вода, из неё проросли цветы,
у тебя в груди только пули,
у тебя за спиной мосты (разводные)
у меня за спиною храмы, но тебе они не святы',
а твои - давно затонули.

Не ложись во высокой траве
и не веруй людской молве -
я не смерть тебе.

@темы: теперь плачьте, о этот жестокий мир, я слишком старк для этого

---

Вообще-то я не смотрю фан-видео, но это пробило до глубины души. Поверьте мне, я не горю после него. Я истекаю кровью, мое сердце разбито.

Fandoms:
— Doctor Who
— Sherlock
— Torchwood
— Thor: The Dark World
— Star Trek Into Darkness
— Captain America (The First Avenger+ The Winter Soldier),

& others

— Fringe
— Inception
— Lucy
— Nikita
— Star Trek
— The Hunger Games
— V for Vendetta
— X-Men
— Breaking Bad
— Constantine
— Divergent
— Hannibal
— Legend of the Seeker
— Maleficent
— Peaky Blinders
— Teen Wolf
— Vampire Academy

@темы: теперь плачьте, о этот жестокий мир, я слишком старк для этого, кто проживает на д н е океана?, фандомное

---

AVALANCHES, PG-13

Название: Avalanches
Фэндом: Doctor Who; Captain America; Once Upon A Time
Пейринг: Клара/Джеймс(Джефферсон)
Рейтинг: PG-13
Размер: 2 287 слов
Жанры: гет, ангст, драма.
Предупреждения: смерть персонажа
Статус: завершен
Дисклеймер: все мы ничтожны пред лицом постмодернизма.
Описание: Avalanches of the violent disharmony.

txt

Холодный ноябрьский воздух разорвали две вспышки, запахло озоном. На прелую мокрую листву на заднем дворе частного дома упала девушка. На щеке длинная царапина, руки огрубевшие и израненные, на лице сажа и кровь, и своя, и чужая. Девушка рухнула на колени, зажимая дрожащими руками рот, давясь рыданиями, размазывая по лицу грим из пыли, грязи и крови. Она раскачивалась, словно умалишенная и не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть, только сцены боя в голове и последние секунды, и крик, который рвется из груди, и она кричит. Она кричит так, словно ей сейчас вырезают сердце, по живому, не заботясь об анестезии. Вскрывают грудную клетку подручными материалами. И вырывают горячее, живое сердце, не заботясь о его сохранности. Оно живое, оно хрупкое, его так легко разбить.
- Клара, уходи отсюда! – кричит он, оборачиваясь через плечо, но она не собирается бежать, она собирается сражаться плечом к плечу, поэтому она не обращает внимания, она с оружием наперевес в первых рядах, и все вокруг знают, чувствуют, она не отступит. А он кидается к ней, забыв про осторожность, кидается под свистящими пулями и хватает за плечо, так крепко, что хватка почти причиняет боль, он хватает ее и тащит за собой, заталкивает за ближайший угол и прижимает к стене, трясет ее за плечи, так что она ударяется о стену, а автомат болтается, как детская игрушка. Он ей говорит что-то, наверняка что-нибудь про безопасность, про то, что он не сможет думать о задании, он будет волноваться за нее, что-то про то, что ей нужно сидеть в укрытии, и с этого момента она перестает слушать, потому что не может сидеть в укрытии, когда он на войне, когда по нему стреляют, когда рядом взрываются снаряды. Она качает головой, вывертываясь из его цепких рук, и кричит:
- Со мной ничего не случится, Джеймс!
С ней ничего не случится. С ней ничего и не случается. Если бы случилось с ней, если бы только с ней, она бы сейчас не рыдала на холодной земле, размазывая слезы и грязь по лицу. Джеймс срывается с места за ней, желая… переубедить? Защитить? Но он не успевает. Время замедляется, когда всех оглушает взрыв. Время замедляется, когда земля взрывается миллионами мелкий частиц. Время замедляется, когда Джеймс подрывается на мине.
Девушка на земле поднимается на ноги и, пошатываясь, идет прочь из рощицы, пролеска, или это просто скопление деревьев? – которое начинается за домом. Дом был внушительным. Двухэтажный, он бы легко посоревновался размерами с тем многоквартирным домом, в котором Кларе приходилось жить в тридцатых. Непонятно, о чем думала Клара, когда обогнула дом и постучала в дверь. Красивый дверной молоток был массивным не только на вид, но и в действительности поднять его оказалось делом непростым. Или Клара выдохлась настолько, что простейшие физические движения были ей практически неподвластны.
Из-за закрытой двери неслись звуки смутной знакомой песни и Клара узнала «Show Must Go On». Спустя несколько секунд, в которые Клара успела закрыть глаза и привалиться к косяку, дверь распахнулась и музыка зазвучала громче. С усилием раскрыв глаза, Клара уставилась на хозяина дома. Из-за его спины в глаза бил свет, так что его лицо разглядеть было трудно, но бутылка скотча и расстегнутая рубашка говорили сами за себя, хозяин следовал завету Queen и у него шоу продолжалось.
- Могу чем-то помочь? – судя по всему, скотч – славный шотландский скотч – делал своей дело, и язык у парня заплетался.
- Если позволите умыться и переночевать у вас, то сделаете доброе дело.
- Поверьте, одно доброе дело не спасет меня от котла в аду, он уже ждет не дождется меня, - запинаясь, произнес парень, но отступил, впуская девушку в дом. Когда Клара вошла, он закрыл дверь за ее спиной и голосом ленивого кота предложил, - Не хотите скотча? Отличный шотландский скотч, очень расслабляет. Но вы можете сразу идти в душ, он вам не помешает. Прямо вверх по коридору и налево.
Парень пьяно хихикнул и скрылся в – предположительно – гостиной, да так шустро, что Клара не успела толком рассмотреть его. Ей оставалось только отправиться в душ.
Ванная оказалась действительно прямо по коридору, вверх по лестнице и третья дверь направо. Пришлось немного поплутать, и под горячие струи вода Клара забралась окончательно вымотанная. В голове стучали слова «Show Must Go On», снизу неслось что-то уже отдаленно напоминающее Rammstein. Она просидела в ванне не меньше получаса и, кажется, почти заснула, но в дверь бесцеремонно распахнулась, и пьяный в стельку хозяин зашел в полную пара ванну.
- Я положил тебе тут полотенца и какую-то старую футболку, чтобы тебе было в чем спать. Если захочешь есть, тебе вниз по кроличьей норе и в гости к Шляпник и Соне, у них всегда чаепитие, если захочешь спать, заходи в первую попавшуюся дверь и падай на первую попавшуюся кровать. Чао.
Закончив свою тираду – удивительно, что человек в его состоянии смог осилить столько слов – хозяин особняка скрылся за дверью, а Клара сидела на корточках за душевой занавеской и болезненно размышляла о том, сошла ли она с ума или у нее дежа вю на фоне душевной травмы.
Есть Кларе не хотелось, да и маршрут «вниз по кроличьей норе» не внушал большого доверия, поэтому Клара отправилась спать. Последовав совету хозяина, она толкнула первую попавшуюся дверь, но там на кровати уже спал сам хозяин, в комнате стоял стойкий запах алкоголя, на полу лежала опрокинувшаяся бутылка скотча.
- Славный шотландский скотч сделал свое дело, - пробормотала себе под нос Клара и прикрыла за собой дверь. Следующая ее попытка найти место ночлега оказалась более удачной, и девушка очутилась в уютной спальне, стены которой, кажется, были выкрашены в темно-синий цвет. Но Клара не обратила внимания, она упала на кровать, свернувшись калачиком, и уснула, укутанная запахом чужого тела, стирального порошка, геля для душа. Казалось, что подушка пахла Джеймсом, и девушка уснула, измотанная тяжелыми событиями и успокоенная родным запахом.

*
- Утро встретило Клару очередной музыкальной композицией, крутившейся на бесконечном повторе. Некоторое время девушка лежала, уставившись в потолок, пытаясь найти в себе хоть какие-то эмоции. Казалось, что чувств не осталось совсем, внутри была сосущая пустота, которую не хотелось ничем заполнять. Кажется, грубая операция по изъятию сердца прошла успешно, пациент жив и ни на что не жалуется.
При дневном свете Клару удалось получше рассмотреть комнату, где она ночевала. Стены были выкрашены в темно-синий цвет, равно как и потолок, который, помимо прочего, был украшен изображениями звезд. И не теми тривиальными пятиконечными значками, которыми всегда пичкают доверчивых детишек, а настоящими звездами. Целая галактика в уменьшенном виде развернулась на потолке. Кто-то очень хорошо постарался.
Песня закончилась и зазвучала вновь. «Если бы я мог сохранить время в бутылке», - пропел мужской голос, и Клара хмыкнула. Если бы ты действительно умел, тебе бы не захотелось этого делать. Мгновения счастья прекрасны тем, что они мгновения.

Своей одежды Клара не нашла ни в комнате, ни в ванной, поэтому пришлось спускать вниз в той футболке, что одолжил ей хозяин. Стесняться было нечего: невысокая Клара утопала в футболке, доходившей ей до середины бедра. Спустившись по лестнице, устланной мягким ковром, на первый этаж, Клара немного поплутала, прежде чем нашла кухню. Хозяин стоял спиной к ней, держась одной рукой за открытую дверцу холодильника, и пил молоко из стеклянной бутылки, запрокинув голову. И внезапно что-то невероятно родное показалось ей в чуть сутулом наклоне плеч, в низко сидящих джинсах, в босых ногах, которым наверняка холодно от холодильника, в жестких волосах, которыми хозяин дома тряхнул, когда допил молоко. Поставив бутылку на дверцу, он закрыл холодильник и повернулся к Кларе.
Она не знала, что делать.
Она не знала, кричать ей, молчать ли, плакать, смеяться ли.
Или бежать прочь.
Или бросаться к нему на шею.
Все, что она смогла сделать, это прошептать:
- Джеймс?
Парень улыбнулся незнакомой, совсем не-джеймсовой-улыбкой. Если Джеймс улыбался, то не только губами, все его лицо оживало, глаза лучились радостью. А у этого человека улыбка была искусственная, словно маска. И это было жутко.
- Я вижу, ты уже встала. Твою одежду я бросил в стирку, она насквозь пропахла порохом и потом. Ты что, пожар тушила? На плите сковорода с омлетом, в холодильнике молоко, кофе в верхнем левом шкафчике. А я откланяюсь, - проговорил хозяин дома и, поджав губы, направился прочь из кухни. Когда он проходил мимо Клару, она ухватила его за руку; видимо, хватка оказалась цепкой, хозяин удивленно взглянул на ее тонкие пальцы, обхватившие его запястье.
- Милая, лучше бы тебе отпустить меня. Если я и похож на твоего Джеймса, я не он.
Он вырвал руку из плена ее пальцев и скрылся за дверью кухни, а Клара стояла, огорошенная, будто ее накрывала лавина сумасшествия, будто все, что сейчас происходила – одна большая катастрофа, поток безумия, смывающий здравый смысл.
Ноги не держали ее, и она сползла по стене вниз, обхватив голову руками, чувствуя, как подступает к горлу тошнота, и закрыла глаза, не желая ничего видеть. Только услышала шаги босых ног и почувствовала, как крепкие руки подхватили ее под колени и без усилия подняли.
- Пойдем, милая, пойдем, - произнес хозяин дома голосом Джеймса. У него было лицо Джемса, голос Джеймса, запах Джеймса, - Я не твой Джеймс, но позаботиться о тебе сумею, - но он не был Джеймсом. Клара почувствовала, как ее куда-то несут, укладывают на диван и целуют в лоб.
Через несколько секунд зазвучала песня, убаюкивающая и бередящая одновременно. Под страдания фортепиано солист пел о лавинах, и Клара подумала, что это именно, что она сейчас чувствует. Клара слышала, как не-Джеймс ходит по комнате, но не открывала глаз, пытаясь успокоить эмоции. Песня закончилась и началась заново, и не-Джеймс сел, наконец, на одно место и застучала швейная машинка. Удивленная, Клара приоткрыла глаза и увидела, как не-Джеймс, прикрыв глаза, словно в экстазе, слегка покачиваясь под музыку, увлеченно крутил колесо. Древняя, еще ручная, машинка была богато украшена резьбой и, видимо позолотой. Клара залюбовалась хозяином дома, так отдававшимся работе. Песня закончилась и хозяин, во внезапном приступе ярости зарычал и отбросил ткань, вырвав катушки ниток из машинки.
- Тебе не кажется, - прошептал он, - что иногда тебя накрывает лавиной, лавиной безумия, и ты не можешь ему противиться, ты можешь только склоняться, сгибаться и – в конце концов – ломаться под напором этой лавины.
В неясном порыве Клара срывается с дивана, падает на колени рядом с ним, сидящим на полу и лихорадочно что-то шепчущем. Она притягивает его голову к себе, гладит по волосам и успокаивающе говорит, что знает. Прекрасно знает.
- Ты ведь не знаешь меня, - говорит он. – Ты знаешь его, ты любишь его, но я – не он.
- Его зовут Джеймс, - тихо произносит Клара.
- Меня зовут Джефферсон, - безразлично отвечает он.
Она предлагает ему показать. Показать, от чего она бежала, кто такой Джеймс.

*
Манипулятор уже зарядился, его легко хватит на несколько путешествий для них двоих. Клара наскоро одевается, застегивает все ремешки манипулятора и говорит Джеймсу, чтобы он держался крепче.
Держаться крепче не приходится, он просто кладет руку ей а плечо, она нажимает несколько клавиш, и они растворяются в треске электрических разрядов, оставив после себя облачко озонового запаха.
Они оказываются на Старк Экспо. Конечно, одежда у них не по времени, но в Америке того времени на тебя не смотрели косо, если ты одет не так, как все (если ты белый, конечно). Джефферсон и Клара со стороны наблюдают, как две их копии – немного моложе, намного веселее и беззаботнее, намного более в своем уме – веселятся. Джефферсон спрашивает о худосочном пареньке, и Клара отвечает – Стив. Потом их двойники идут покупать лимонад, тот самый, и Джефферсон облизывается непроизвольно. Клара спрашивает, не хочет ли он лимонада, и Джефферсон пожимает плечами. Они идут к ларьку, и продавщица удивленно смотрит на них, но ничего не говорит, наливает им два больших стакана. Джефферсон жадно пьет, а Клара вертит в руках стакан.
А потом Клара решает не тянуть, сразу показать ему самый конец. Она хватает его за руку и они исчезают, оставив после себя запах озона, и изумленная продавщица из ларька пораженно моргала, не веря своим глазам.
Они стояли вдалеке, но Клара знала, что там происходит. Вот объявили тревогу, вот они уже бегут, и она бежит, у нее на шее автомат, она придерживает его одной рукой. И вот Джеймс – он видит, что она бежит, и бросается, чтобы перехватить ее. Вот он затаскивает ее за ближайший угол разрушенного здания, и она точно знает, что говорит он, точно знает, что говорит она. И она видит, как бежит, как он бежит за ней, а потом закрывает глаза, потому что знает, что будет дальше, не хочет смотреть. Но она все равно видит, и слышит взрыв, и знает, что сейчас она остановилась, зажимая рот руками, она видит, как его тело, словно тряпичная кукла, переворачивается в воздухе и падает на каменные обломки. Она не может бежать ни прочь от него, ни к нему, она только стоит, сотрясаясь рыданиями, а потом судорожно, почти вслепую, потому что слезы застилают глаза, набирает координаты на манипуляторе, исчезает. Клара открывает глаза и видит, как вторая она растворяется в воздухе, и видит тело Джеймса, не соображая, бежит к нему. Джефферсон пытается ухватить ее за плечо, остановить, но не успевает. Клара падает на колени рядом с Джеймсом, плачет, не слышит ничего. Не слышит, как свистят пули, не думает о том, что сейчас может произойти все, что угодно, нужно уходить, но все, что она может – сидеть на коленях возле него, плакать. Она чувствует, как лавина накрывает ее, чувствует, что еще чуть-чуть, и некуда будет гнуться, и она сломается. Поэтому, когда пуля разрывает пронзительной болью грудь, она не удивляется, только задыхается болью. И думает, - все к этому шло. Все так и должно быть, просто в первый раз она слабовольно сбежала, а теперь завершилось то, что должно было случиться. В груди болит, рот наполняется соленой и горькой кровавой слюной, и она чувствует, как рядом ней на колени присаживается Джеймс. Он печально качает головой и что-то тихо говорит. А Клара лихорадочно шепчет, просит о чем-то, повторяет, - Джеймс, прости. Прости меня, Джеймс, я виновата.
- Мне жаль, - отвечает Джефферсон, - Я не твой Джеймс.
Большие карие глаза полны боли и слез, которые никогда уже не прольются, слепо уставились в небо. Джефферсон смотрит на свои руки, все в крови и чувствует, как слеза невольно катится по щеке.
- Спокойной ночи, - произносит он срывающимся голосом и закрывает Кларе глаза. Разворачивается и уходит.
Начинается дождь.

@темы: марвел, тексты, теперь плачьте, охлажденный солдат, доктор ктоктор, кто проживает на д н е океана?, фанфикшн, фандомное

---

Я очень люблю этого автора, ибо он великолепен.

12.06.2014 в 18:55

Пишет  Henry Nightingale:

Название: Time In A Bottle
Бета:  рэй солнце.
Фэндом: X-Men: Days of Future Past
Пейринг: Логан/Пьетро
Рейтинг: R
Размер: 2 635 слов
Жанры: слэш, POV, психология, философия
Предупреждения: Whiplaaash
Статус: завершен
Описание: уровень драматичности - Уильям Шекспир.


WOULD YOU FIGHT

X

Все начинается с законов Торндайка и того, что Пьетро Максимофф просто не может быть пойман полицией.
Следуя главным правилам, он приспосабливается, зная, что невозможно следовать за жизнью, как за рекой - вечно, она попадает в устье, пересекается в дельте и теряется в море, испаряясь, смешивается с воздухом и выпадает ливнем или утренней, красной от рассвета росой.
И нельзя оставаться сегодня таким, как вчера, иначе завтра окажется невыносимым.
Когда кто-то спрашивает, как только мне удается все успевать и оказываться сразу везде, я отвечаю, что живу быстрее других. Быстрее всех. И если бежать достаточно быстро, можно перегнать время. Оно остановится.
Вместо электричества я провожу скорость, она ударяет, как молния, попадая в сердце человечества, и тело двигается само по себе, словно чудесная машина Тесла. Никто не знает, талантлив я или проклят - и то, и другое верно. Мое тело нуждается в движении, я не могу усидеть на месте и справиться со своей силой - это она справляется со мной.
Вставая с утра, натягивая куртку, надевая гоглы, Пьетро Максимофф бежит так быстро, что роса и утренняя влага оседают на линзах, превращаются в удушающий пар, испаряясь на лице досуха.
И я не успеваю сам за собой.
Пьетро Максимофф ускоряется, теряя все человеческое в попытке достигнуть чего-то, о чем никогда не слышал.
По всем критериям Платона, Сократа и Паскаля я - человек.
С кожей, способной к мимикрии, с телом, принимающим форму зверя, - мы люди.
С умением мыслить безгранично и чувствовать смертельно - мы люди.
И это удается нам с особой жестокостью.
Некоторые вещи - это не то, что можно предотвратить; это то, что случается, пока ты просто смотришь, как кожа меняет оттенок, голос - тон, характер - черты. Превращение - в кого бы то ни было - никогда не заканчивается, и едва ли ты узнаешь, кем стал, наверняка.
Камни врезаются в почву под шагами идущего, уничтожая червей сомнения; носить веру нужно в сердце, как и все умения. Тело - не самый надежный сосуд, но от него нет спасения. И хорошо. Раз так - кожаное пальто и ребра-шнурки утаят все самое нужное. То, что не сложить в руки.
Суть существования кроется в изучении путей, ведущих к одному и тому же знанию, и все, кто думает, что конец пути существует, умирают по дороге, говоря себе: еще немного.
К какому знанию?
Которым не владеет никто.
Акула задыхается, как только перестает плыть, ей нужно найти поток, способный влиться в гладкие жабры, чтобы отдохнуть.
В моей среде обитания - полный штиль. Тонны недвижимой ничем, кроме меня самого, воды.
Но в Пентагоне Логан хлопает меня по плечу, и происходит всплеск. Логан выпускает когти, и они впиваются прямо внутрь. Холодное русло ударяет вверх по коронарной артерии, и штормовые скалы бьют по хребту.
Впервые в жизни мне хочется замедлиться.
Впервые в жизни я хочу кого-то медленно.
Когти Логана впиваются в ощущения.
Когти Логана впиваются в самолюбие.
Они рассекают на до и после.
Медленно.
Растут между ребрами, прорываясь внутрь.
Медленно.
Впервые в жизни я испытываю необходимость украсть человека и продлевать его вечно, запечатлевать кадр за кадром, как любимую киноленту.
Ловкий клептоман Максимофф намерен своровать немного его времени, прежде чем время не обокрало нас обоих.
Ожидая рейс до Парижа, играя в теннис сам с собой - я никогда не проигрываю. Такая игра - самое честное, что может быть. Мне не удается выиграть, я не могу проиграть. Никто не увидит моего позора в комнате, полной хлама.
Здесь словно не живут, а только воруют - воруют стыд, неуверенность в себе, детские травмы и жизнь без отца.
Здесь слышен слабый шорох, похожий на треск электричества, шаги и стук мяча о мини-корт.
Мать выпишет вам чек.
Мать заплатит по всем счетам.
Что бы я ни сделал.
Но это вряд ли покроет ущерб и абсолютно точно не изменит того, что человек наверху в гостиной, вероятнее всего, мой биологический отец. И я вовсе не уверен, хочу ли это знать.
Но,
если это правда,
то мой папаша
убил
Кэннеди,
вот дерьмо.
Все начинается с того, что жетон, спрятанный под майкой Логана (ненадежно), слишком легко украсть, и со слов:
- С тобой сыграть?
Кто такой Логан, и как быстро он заметил, что его жетон пропал?
Кто такой Логан, и почему он хочет со мной сыграть?
- Ты не успеешь, - и это отдаляет нас так, словно должно защищать. - Что-то потерял, да? Что-то очень важное? А, старик?
Жетон блестит в моей руке вместе с серебристой цепью, и кажется, будто ртуть стекает вниз по запястью. Я знаю - в семидесятых этот парень не впервые, но меня он видит в первый раз. Видит таким. Юным.
И я хорош, верно, Логан?
- Откуда это? Воздушные силы? Пехота? Флот? Не похоже.
Мяч стучит быстрее.
- Гребаный...
- Клептоман.
Голос становится грубым.
- Немедленно…
- Верни.
Сердце работает на износ.
- Сейчас…
- Отхватишь. Я знаю. Так откуда это? Откуда? Отку-да? - слоги тянутся, словно с ними играет ребенок.
Потому что в семидесятых я, должно быть, и есть ребенок.
Совет: если вам не удается справиться со своими эмоциями, для начала просто попытайтесь найти общий язык со своим внутренним ребенком. Когда дело касается эмоций, только дети знают, что делать.
Примечание: это не действует, если ваш внутренний ребенок - взрослый.
- Черт, - мы говорим это одновременно.
Я копирую его речь, жесты, и он больше не знает, кто из нас говорит первым.
Он сжимает и разжимает пальцы правой руки, словно хочет мне врезать, и хоть мои волосы скованы сединой, он знает - я все еще подросток, который растет быстрее, чем угасает любопытство, и эта смесь опасна.
- Подойди, пацан. Медленно.
Ракетка замирает, и волосы опадают на мое лицо, прядь щекочет уголок рта, застывая на щеке.
Пьетро Максимофф не двигается - он вспыхивает в пространстве, рассекая воздух, опаленный по краям, и, черт побери, я не успеваю за ним, я не успеваю за самим собой, приближаясь вплотную к Логану, нарочно ускоряясь. Он вдыхает нагретый воздух, обдавший его потоком так, что лацканы куртки прилегают к телу плотнее, и я застываю, зафиксированный на месте крепко, как мои волосы, резко схваченные в кулак на затылке. Ведомый взглядом Логана, я подхожу еще ближе, (кожа в кожу) и прежде, чем тот раскрывает рот, я уже слышу, как он говорит:
- Верни жетон.
Голос забивается в микротрещины на наших сухих губах, и мне в этом новом мире становится так же тесно, как и члену в моих штанах от таких низких и интимных тонов.
Я не могу остановиться. Я не могу остановить свой жестокий интерес. Еще шаг, и мой позвоночник про-во-ло-чен по зальцбургским улицам Бернхарда[1], где в одном из романов погибло больше, чем родилось.
Парень, способный безнаказанно проскользнуть в Пентагон, становится жертвой собственных эмоций. И это ужасно - делать кошмарные вещи, когда ты мог их не делать, и сейчас в страхе перед наказанием определенно находимся мы двое.
Логан разжимает кулак, пряди волос мягко скользят между них, опадая на затылок, я кладу мяч с жетоном в его раскрытую ладонь, глядя на подвижное-в-его-часовом-поясе и застывшее-в-поясе-по-ртутной-шкале лицо, и отхожу подальше от его запаха, подальше от когтей. Цепочка раскалена скоростью и покачивается быстро, как маятник Фуко, свисающий с его ладони, она источает мое тепло, тепло человека, которого Логан знал много лет одним и вдруг встретил впервые - совершенно непохожим. Когда я оказываюсь на диване, он едва успевает обернуться и найти меня - скорее по запаху, чем глазами.
- Старик, я бы и рад с тобой сыграть, - это чистая правда, как и все, что я ему говорю. - Но если ты начнешь двигаться так же быстро, как я, тебя стошнит. Или снесет башку. Смотри.
Бросая ему свои защитные очки, я слежу за его реакцией, проводя по шее ногтем, имитируя травму и перелом кости.
Взращивая интерес к человеку, впитываешь его слова, модель поведения и привычки, носишь их в себе, никому не показывая, избегая риска быть разоблаченным. Логан медленный-медленный-медленный, и от этого я тоже словно замедляюсь. Он вертит очки в руках, находит пальцем трещину и проводит по ней пальцем, ухмыляясь краем губ.
- В постели ты такой же быстрый?
Сейчас самое время молчать и нанять адвоката, ссылаясь на статью про подростковый харассмент, но на самом деле время - это ничто.
- О нет. Я люблю ласки. Разве я никогда не говорил?
В другом времени?
В другой жизни?
Все начинается с того, что его ухмылка становится оскалом, а холодные застежки его куртки, прилегая к моей груди, вызывают дрожь, от которой не спасает даже «Pink Floyd».
Громко, словно кость о кость, барабанит чувство о скалы равнодушья, сладкого, как ежевичная горсть и ядовитого, как болиголов. Внимай ему, слушай, как воду точит камень, высекает из нее ртутную искру, как кремень. Вода горит и ветер обжигает кожу.
Какое чувство?
Которым никто не владеет.
- Я жив? В твоем будущем?
- Еще бы.
- Господи, я жив, - я улыбаюсь, закидывая голову назад на спинку дивана, сжимая пальцы на обивке, и по ребрам прокатывается рябь смеха. - Так и знал. Господи, будущий я, должно быть, просто красавчик.
Руки Логана гладят спину, он обводит пальцами острый контур лопаток, глотая воздух, выдыхаемый мной, и затыкает мой рот своим, потому что не любит слишком много болтать.
Ему больше не приходится думать о хорошем, чтобы контролировать себя: я беру его под контроль сам, расстегивая джинсы и вдыхая запах кожи как можно глубже, пока он кусает мою шею как можно слабее, и ребра сжимает чувство-обещание - оно не похоже на боль, но в нем есть нечто от страдания, - оно огромно и не помещается в одно тело, сочится сквозь поры и пускает свои ядовитые побеги. Это оно серебрит корни волос, когда приходит время.
Мое время давно прошло, поэтому я краду его в поцелуях, краду, снимая с него одежду, отравляя обоих ртутью, и когда-нибудь мы обязательно очнемся, осознав, что мертвы или тяжело больны, но не сегодня.
Впервые в жизни я делаю это, желая ощутить процесс, а не результат. Каждая из пуговиц от самого воротника на рубашке Логана расстегнута медленно и осторожно.
И пока я в состоянии, я просто должен сделать ставку и спросить:
- Кто такой Эрик Леншерр?
- Последний человек, о котором я хочу говорить, снимая с себя одежду.
И я доволен ответом так, словно это все, что мне нужно знать.
Вес тяжелого тела сверху, ногти, аккуратно задевающие соски, и ласкающий мой живот язык, - это нравится мне куда больше быстрой разрядки в душе после безумия Пентагона.
Теперь нас двое, и это кажется честным.
Честнее игры в теннис.
Теперь Логан сжимает мои бедра по-настоящему, и мускулы напряженных плеч сокращаются под моими пальцами с каждым резким движением. Я слежу, как вены на его руках, вьющиеся от запястий до сгиба локтя, темнеют, становятся жестче, наполненные кровью от злости и желания меня поиметь.
- Держи свои когти при себе, - это все, что мне удается сказать, прежде чем перейти на отрывистое дыхание и подавленные стоны в широкую ладонь Логана, зажавшую рот.
Он заявляет права на тело, но оно - самое ничтожное, самое малое, что я могу дать.
Он фиксирует мои руки, касаясь своими ребрами - моих, и мы оба чуем запах тела друг друга, запах волос, и я слышу, как сердце бьется, улавливаю вибрацию четко, что будь я хищным, смог бы угадать его вкус.
Моя спина застывает, словно когти впиваются в позвонки, и я не могу отвернуться, я должен смотреть, видеть, как он засовывает длинные пальцы в свой рот, обещающе облизывает их и хрипло смеется, навалившись сверху, не позволяя себя оседлать.
Мы прижимаемся еще ближе, и мне приходится тесниться между Логаном и желанием ощутить его руки, принять его тело; волосы путаются на затылке, пряди липнут к взмокшей шее, к вискам. Оставляя следы, Логан гладит мои ребра, разводит мои ноги.
Он осторожен, пока не теряет контроль, и когда его глаза темнеют, я больше не уверен, что он остановится, даже если я попрошу.
Не делай мне больно.
Боль имеет память, она всегда возвращается к тем, кто ей симпатичен, как гибкий юноша-карманник симпатичен владельцу дома терпимости с самой дурной славой.
Боль - серийный убийца на улицах оживленного города. Разносчик чумы злословия и инфекции агрессии. Ее нельзя излечить - только спрятать.
Боль – основа каждого превращения.
И я превращаюсь в чудовище, кусающее Логана за язык, скрываясь с места преступления быстрее, чем кровь успевает брызнуть на десну и заполнить рот.
Секс с Логаном похож на добровольное изнасилование, и я - гребаный волонтер.
Поглаживая пальцем тонкую кожу под коленом, оставляя влажный след смазки на бедрах, он целует мое тело, не давая дышать, и приходится задыхаться, пока спина не изотрется в кровь, пока руки не задрожат от усталости, и когда он кончает, когти опасно впиваются в диван возле моего правого виска, разрывают обивку до самого плеча, терзая барабанную перепонку расходящейся ткани.
Если ты никогда не думал обо мне, значит, меня никогда не было.
Пока Логан слизывает остатки крови с губ и надевает штаны, я успеваю привести себя в порядок, сыграть пару партий в теннис и достать свой старый PSP.
Ему придется смириться со мной.
Ему придется привыкнуть ко мне.
Этот процесс затянется, но в какой-то момент он обязательно примет меня без лишних усилий, как только поймет - это нестрашно.
Кажется, он слегка сбит с толку и раздражен, но злость, которую я вижу, больше похожа на агрессию, вызванную неуверенностью: точно так человек ведет себя, когда не знает, как именно себя вести, или боится, что его не поймут, и на всякий случай начинает палить из ружья. И Логан, похоже, из тех, кто замещает злостью эмоции, которые не может понять.
Совет: стоит попробовать относиться проще к самому себе и к тому, что чувствуешь - тоже. Стараться осознать все это на максимально безопасном расстоянии от собственного «Я». Если, конечно, вы хотите жить.
Больше всего злится и вспыхивает тот, кто не понимает себя.
Примечание: я рискую напороться на когти, если скажу подобную дрянь вслух.
- Найди меня. Когда вернешься.
- Если доживешь.
Возможно, он планирует меня убить.
- Не сомневайся. Я доберусь до будущего быстрее тебя, старик.
Он подходит ближе, опираясь рукой об игровой автомат, склоняясь ближе к моему лицу.
Он чертовски красивый, и я не увижу его еще много лет.
Скитаясь в тщеславии, как кровь скитается в венах напуганного тела, заблудишься в уайльдовском саду - особом виде нарциссического Эдема, где нет ни трав, ни деревьев, должны ли ми посеять семя красоты и относиться к нему не как создатель - как чужак?
Или стоит любить, заботиться и кормить его в ярости?
Не стони и не плачь, если оно укусит тебя.
Будь терпелив к чудовищу, которое создал.
Оно сотворено из тебя.
Он кладет руку на шею так, чтобы чувствовать пульс.
В любом городе, на любой улице любой страны всегда найдется некто самый прыткий, некто, кто ворует молча, действует быстро и нравится многим.
На бульваре Сансет.
На Пикадилли.
На Гран-Виа.
(Где угодно).
Я и есть самый ловкий карманник - я бы крал его внимание так, что он бы и не спохватился.
Поглощенный мной, он не замечает то, что вижу я - удивленное лицо Хэнка и то, как выразительно он произносит «блять» одними губами, стоя в дверях. Этот парень очень-не-хочет-быть-здесь, и его можно понять.
Он делает вид, будто не понял, что произошло и ведет себя, словно все так, как должно быть. Сообщает о скором вылете, бросает нам ключи.
И я говорю:
- В чем дело, Хэнк? Увидел что-то странное? Нет? Я ничего не видел. А ты, старик?
- Нет.
И я говорю:
- Видишь, Хэнк. Я же предупреждал. Тебе все равно никто не поверит.
Как и мне.
Знаешь, где я, Логан? В чертовых семидесятых.
Время застыло, закупоренное в бутылке.
И мы внутри.
Я.
И ты.
В этом чертовом море, закрытом крышкой.
Как тебе со мной? Вечно? Невыносимо?
Любовь - это сундук с двумя мертвецами, где один из них - ты.
И я лежу рядом с тобой. Парализованный.
Я хочу в новый век. Возьми меня с собой.
Лежать здесь, на глубине времен, и смотреть, как твои волосы шевелит вода, очень холодно. Говорить, рот открывать - замерзают легкие.
Я мог бы выбраться, упасть на берегу, прижавшись лицом к песку, но море нашего времени не отпускает меня.
В прекрасный новый мир.
И золотой новый век.
Я не могу попасть туда даже с помощью всех золотых рыб, потому что ты не хочешь со мной.
Так что я просто лягу рядом. В тысяча девятисотых. И мы будем покоиться в благодати.
А что еще нам остается?


FOR MY LOVE?




[1] «Все во мне», Томас Бернхард

@темы: марвел, фандомное

---

просто я счастлив. я узнал результаты по русскому и сегодня последний день показа людейкрестиков. я иду. понимаете, они шли во время моих егэ и теперь я свободен и могу посмотреть фильм. я так счастлив, боже.

картиночка

@настроение: неебическисчастлив

@темы: марвел, людикрестики, фандомное